23. Итак, не говорящий, что Бог нетварен не только по сущности, но и по боготворному воссиянию и благодати, и светлости, по которой Он зовется светом, говорит о каком–то другом свете между Богом и теми, кто Им божественно освещается, или, иначе говоря, обоготворяется, но называющий, подобно Варлааму и Акиндину, материальным, телесным, чувственным, тварным предмирный и премирный, и пренебесный свет, в котором чины ангелов и все небесные воинства, по которому и праведницы просветятся яко солнце [1304] — каждый соответственно очищению через добродетель божественно причащаясь божественной светлости Сверкнувшего на Фаворской горе паче солнца и показавшего апостолам Свою божественность, и предуказавшего имеющую быть воспринятой теми, кто воистину уверовали в Него, светлость. Ибо таковой свет, будучи, согласно Варлааму и Акиндину, чувственным, материальным и телесным, не может быть ангелом, хотя бы он и был тварным, но также не будет он и светом ангелов, ни предмирным, ни премирным, ни пренебесным. Как же бы был и назывался Бог таковым светом, когда он даже тварен, согласно варлаамиту Акиндину?

Доказательство того, что великий Василий сказал, что пренебесный свет прерывается небесной оболочкой, не потому, что он материален и поэтому не может проходить через нее, как это умоповрежденно понял Акиндин, а потому, что чувственные [предметы] не могут вместить оное сияние, и также им не свойственно быть видимыми сквозь него.

24. «Но почему, — говорит он, — великий Василий написал, что {стр. 285} "небо, натянутое вокруг объемлемых им [предметов], прервало [исходящее] свыше сияние, сделав то, что внутри, неосвещенным" [1305] ?» Так всегда злославные, попадая в со всех сторон затруднительное положение, считают за любезное для себя прибежище то из написанного, что кажется двусмысленным и неудобовразумительным и не ясным. Но здесь стоит, я думаю, привести другое изречение великого Василия, которое Варлаам и Акиндин также напрасно беспрестанно повторяют против нас. Или, скорее, не совсем напрасно. Ибо мы можем воспользоваться готовым [аргументом] против них, извращающих то, что [вполне] ясно, посредством того, что написано неясно, чтобы показать творением просвещающий и божественно облистающий, и духовно возвеселяющий святых ангелов и людей свет, который и Христос явил на горе, воссияв паче солнца и показав красоту будущего века. Ибо великий Василий советуя и подсказывая, как не потерпеть вреда от неясностей Писания, говорит: «Надлежит нам, отправляясь от общих понятий о Боге, когда Писание называет Его гневающимся или скорбящим, или раскаивающимся, исследовать намерение этого слова и размышлять, каким образом возможно восстановить, а не разорить достойные Бога предположения. И таким образом мы без вреда будем читать Писания, от легко постижимого получая пользу, а от более неясного не терпя вреда» [1306] . И еще: «Надлежит, следуя общему понятию о благочестии, если найдется что–то кажущееся противоположным ему в Святом Писании, либо толковать это в согласии с общим понятием о благочестии, либо признаться, что мы этого не понимаем» [1307] .

25. Итак, разве это не общее [место] и не признается всеми благочестиво мыслящими, что Бог есть просвещающий небесных ангелов свет, в котором чины ангелов и все небесные воинства во всяком духовном радовании имеют подобающее им состояние, что бы нам вновь нужно было повторять прежде сказанное: «что солнце среди чувственных, то среди умопостигаемых — Бог, и Он есть просвещающий всякую разумную природу первый и высочайший свет» [1308] , и «вторые светы, отблески первого света суть умные силы и служебные духи» [1309] , и что [они суть] первая светлая природа после [самой] первой, потому что оттуда озаряются, «и второй свет — ангел, некое истечение или причастие первого света» [1310] , и «для присносущих Он Сам является Светом, а не что–либо иное, ибо какая нужда во втором {стр. 286} свете для имеющих величайший свет?» [1311] ? Неужели же из–за того, что кажется, будто этим [речениям] противоположно написанное [Василием Великим], что оное [идущее] свыше сияние преграждено небесной оболочкой, натянутой вокруг того, что внутри, мы сделаем Бога творением, материальным, телесным и чувственным, и будем думать, что прежде произведения материального, тленного и чувственного было что–то материальное, тленное и чувственное, по понятию Акиндина, или все–таки приведем в соответствие с общепризнанным благочестивым понятием то, что кажется противным ему и не согласующимся, если, конечно, сможем? А если не сможем, то оставим это, как не смогшие понять, а признанному благочестию пребудем ничуть не менее приверженными, согласно этим увещеваниям великого Василия. Всяко очевидно, что мы всеми способами будем внимать общепризнанным понятиям благочестия.

26. Давай же попытаемся возвратить к ним [то есть к этим понятиям] и смысл предложенного преграждения. И если наше слово окажется способным разрешить противоречие с кажущимся [на первый взгляд], то благодарение Богу, подающему и нам, пребывающим в крайнем невежестве, знание, согласное с заключающейся в Нем истиной [1312] . Если же мы не сможем найти таковое слово, то тот, кто во Христе совершенен и мудр в божественном и духовном, похвалив наше произволение, пусть сам от себя научит лучшему слову нас, страстно желающих и стремящихся учиться сколь можно более, и, восполнив то, чего у нас не хватает, совершеннее посрамит пытающихся вывести отсюда противное благочестию [понимание]. Но каково у нас слово к тем, кто развращенным разумом взирает на предлежащее [изречение]?

27. Великий Дионисий, воспевая сущий превыше всего божественный мрак, говорит: «мы отсекаем все, чтобы увидеть оный сверхсущностный мрак, скрываемый всем светом, который есть в сущих» [1313] . Что же это за божественный мрак — он сам же учит в письме к служителю Дорофею: «Божественный мрак есть неприступный свет, о котором говорится, что в нем обитает Бог. И хотя он незрим по причине чрезвычайной светлости, и неприступен из–за преизбытка сверхсущностного светолития, в него входит всякий, удостоившийся знать и видеть Бога» [1314] . В этом–то свете имеют приличное себе состояние и чины ангелов, более всего удостоенных не только знать, но и видеть Бога. В этом премирном свете и праведные по{стр. 287}лучат упокоение, как говорит и сам великий Василий [1315] . Ибо таким образом святые унаследуют и небесное и Божие Царствие, так как и Господь, предвозвещая будущее и одновременно давая некое предварительное о нем понятие ( ), этим неприступным из–за преизбытка сверхсущностного светолития светом осиял на горе Своих учеников, и назвал этот свет Царствием Божиим [1316] . Сокрывается же этот свет всем тем светом, который в сущих, не как не проходящий сквозь все, но поскольку все сущие вещи природной силой не могут его выявить. А если другие из [числа] сущих не могут выявить его, то тем более — сущие чувственно, для которых и мысленное непостижимо, несозерцаемо, и невыявляемо. Ибо сокрываться и преграждаться — одно и то же. Сокрывается, стало быть, и преграждается, и разлучается, и рассекается небесной оболочкой, являющейся чувственным телом и показывающей областью всех чувственных [предметов] вновь определенное ею место. Итак, отгораживается и разлучается от того, что внутри, [проистекающее] свыше светолитие не как неспособное проходить сквозь все, словно некий телесновидный и материальный свет, но потому что чувственные не способны вместить оную светлость и не делаются явными посредством нее, не обладающей свойством подобно чувственному свету вести к совершению зрение и то, что ниже ее. И таким образом они оставались неосвещенными, пока Бог не произвел соответствующий им свет.

28. Великий же Василий сказал, что натянутая вокруг [видимого мира] небесная оболочка не только премирный свет отделила от того, что в мире, но и вообще — то, что снаружи нее, от того, что внутри [1317] . Ибо как ничего нет из внутреннего, что бы не отстояло от премирного, так и все премирное отстоит от внутреннего: следовательно, и служебные духи, и всякая ангельская сила — были отстоящими. Но разве великий [Василий] и их назвал отстоящими как неспособных проходить? Отнюдь. Но как недоступных чувству, как не являющиеся в нем, и которым не свойственно быть видимыми живущими по нему Но что я называю живущими по одному лишь чувству тех, которые даже таковыми тогда не были? Ибо даже людям, которые живут по плоти и в заботе о ней полностью подавляют разумное начало, не принять пришествие и беседу ангелов. Поэтому после того, как человек ослушался Бога и услышал от Него: «земля еси, и в землю отыдеши» [1318] , заперто небо для него. И написано, что не только от ангелов отделен Адам, бывший прежде единым в образе жизни с ними, но и обнажен от одежд нетленного света, согласно зла{стр. 288}тоязыкому Иоанну [1319] , в которые на Фаворе снова облачились Моисей и Илия, когда Господь их осиял. Разве из–за того, что после преслушания более плотным или твердым стало тело неба, мы разлучены от ангельского света и от самих ангелов? Отнюдь. Но поскольку человек уже не может вместить тамошнего, и таким образом отстоит от ангелов, как бы от находящихся в состоянии войны с ним, то написано, что заперто небо. Поэтому опять же, когда из–за неподражаемой бездны человеколюбия Сын Высшего Отца стал единородным Сыном Человеческим, и возвел свое создание к горнему достоинству, Он говорит: «отселе узрите небо отверсто и ангелы Божия восходящыя и низходящыя над Сына Человеческаго» [1320] .

29. И, однако, кто не знает, что Дух Святой через все беспрепятственно может пройти? Но когда Господь крестился, расторглись, сказано, и отверзлись небеса, и сошел Дух на Него [1321] , как будто плотность тела неба, если бы не расступилась, препятствовала бы прохождению к земле Всесвятого Духа. Акиндинова сообразительность отсюда [пожалуй] докажет, что тварен и Дух Святой, как и предмирное и премирное светолитие. Но чего ради Писание показывает небо раскрывшимся при прохождении Духа? Чтобы показать, что прежде оно было закрыто по причине греха и препятствовало схождению на нас Духа, так как грешащие не вмещают Божественного Духа. Таким же образом небо, сплошь повсюду натянутое, преграждало и прерывало и светолитие свыше — не потому, чтобы ему было не пройти через него, но потому что чувственные не вмещают оное неизреченное сияние, и не способны видеть благодаря нему чувственной силой [зрения].

30. Но и Стефан, исполнь сый веры и Духа Свята, по написанному в «Деяниях» божественных апостолов, воззрев на небо, виде славу Божию и Иисуса, стояща одесную Бога, и сказал: «Се, вижу небеса отверста, и Сына Человеча одесную стояща Бога» [1322] . А что пренебесная слава Божия, — которую и Стефан тогда, воззрев виде, — нетварна — это вместе со всеми другими святыми и божественный Нисский предстоятель Григорий представил нам, восхваляя первоборца в мучениках [1323] . Если же она незрима, когда небеса не разверсты, и, стало быть, преграждается ими, то как же она тогда нетварна и нематериальна? Но ни небесная оболочка не рассекается и не раскрывается когда бы то ни было, ни плотностью ее [идущая] свыше слава и светолитие не преграждается. Но с помощью таковых [образов] Писание демонстрирует, что для не стяжавших {стр. 289} силу Духа Святого, но зрящих тварной и природной силой, и тем более — чувственно (' ), божественное совершенно невместимо и несозерцаемо. Для тех же, кто боговидной силой зрит таковые божественные видения , незаметным делается все, что кажется заслоняющим [вид], не распадаясь или отходя в небытие, но побеждаясь невыразимым явлением оного света.