Избранное
вернуться

Аронзон Леонид Львович
Шрифт:

ВСТУПЛЕНИЕ К ПОЭМЕ

(ЛЕБЕДЬ)

Благословен ночей исход в балеты пушкинских стихов, где свет, спрессованный во льды, широкой северной воды, еще не мысля, как извиться? блистает тканью белой птицы, и голос птицы той звуча, внушает мне ее печаль. Там я лечу, объятый розой, в покой украшенную позу, где дева, ждущая греха, лежит натурщицей стиха. Дыханье озвучив свирелью, над ней дитя рисует трелью глубокий бор, и в нем следы обутой в беса след беды. С тоской обычной для лагуны взирает дева на рисунок и видит справа, там, где дверь, в природу обозначил зверь, чья морда в мух гудящей свите длинна, как череп Нефертити, и разветвляются рога, как остов древнего цветка, Там ПТИЦА — ПЛОТЬ МОЕЙ ПЕЧАЛИ, то острова небес качает, то к водам голову склоня в них видит белого коня.

1966

" В часы бессонницы люблю я в кресле спать "

В часы бессонницы люблю я в кресле спать и видеть сон неотличимый от тех картин, что наяву мной зримы, и, просыпаясь, видеть сон опять: старинное бюро, свеча, кровать, тяжелый стол, и двери, и за ними в пустом гробу лежит старуха вини — я к ней иду, чтоб в лоб поцеловать. Однако ночь творит полураспад: в углу виднеется забытый кем-то сад, томя сознанье падает паук, свет из окна приобретает шорох, лицо жены моей повернуто на юг, и всё — в печали, нет уже которой.

1966

" Гуляя в утреннем пейзаже, "

Гуляя в утреннем пейзаже, я был заметно одинок, и с криком: «Маменьки, как страшен!» пустились дети наутек. Но видя все: и пруд, и древо, пустой гуляющими сад — из-под воды смотрела Ева, смотря обратно в небеса…

Весна 1967

" На небе молодые небеса "

1. На небе молодые небеса, и небом полон пруд, и куст склонился к небу, как счастливо опять спуститься в сад, доселе никогда в котором не был. Напротив звезд, лицом к небытию, обняв себя, я медленно стою… 2. И снова я взглянул на небеса. Печальные мои глаза лица увидели безоблачное небо, и в небе молодые небеса. От тех небес не отрывая глаз, любуясь ими, я смотрел на вас.

Лето 1967

" Напротив низкого заката, "

Напротив низкого заката, дубовым деревом запрятан, глаза ладонями закрыв, нарушил я покой совы, что, эту тьму приняв за ночь, пугая мышь, метнулась прочь. Тогда, открыв глаза лица, я вновь увидел небеса: клубясь, клубились облака, светлела звездная река, и, не петляя между звезд, чью душу ангел этот нес: младенца, девы ли, отца? Глазами я догнал гонца, но, чрез крыло кивнув мне ликом, он скрылся в темном и великом.

1967

БЕСЕДА

Где кончаются заводы, начинаются природы. Всюду бабочки лесные — неба легкие кусочки, — так трепещут эти дочки, что обычная тоска неприлична и низка. Стадо божиих коровок украшает огород и само себя пасет. Обернувшись к миру задом по привычке трудовой, ходит лошадь красным садом, шею кончив головой. Две коровы сходом Будд там лежат и там и тут. Оля На груди моей тоски Зреют радости соски, присосись ты к ним навеки, чтою из них полились реки! Чтоб из рек тех тростники и цветы в мошке и осах я б срывала на венки для себя длинноволосой. Альтшуллер Чересчур, увы, печальный, и в радости угрюм, и в природе зрю не спальню, а пейзаж для чистых дум. К виду дачного участка приноровлены качели, станем весело качаться, чем грешить на самом деле Оля Где я сама к себе нежна, лежу всему вокруг жена, телом мягким как ручей обойму тебя всего я, и тоску твоих речей растворю в своем покое. Альтшуллер Альтшуллер О, как ты весело красива и как красиво весела, и многорукая как Шива какой венок бы ты сплела! Оля Я полна цветов и речек, на лугу зажжем мы свечек, соберем большие стаи, посидим и полетаем. Альтшуллер Хоть ты заманчива для многих и как никто теперь нага, но не могу другим, убогим, я наставлять с тобой рога, они ужасно огорчатся, застав меня в твоей постели, к природе данного участка прибиты длинные качели… летят вдоль неба стаи птичьи, в глубь болот идет охотник, и пейзаж какой-то нищий старым дождиком приподнят, но по каинской привычке прет охотник через терни, чтоб какой-нибудь приличный отыскать пленэр для смерти. Оля Я полна цветов и речек. На лугу зажжем мы свечек. Соберем большие стаи. В тихом небе полетаем.

1967

ВИДЕНИЕ АРОНЗОНА

(НАЧАЛО ПОЭМЫ)

На небесах безлюдье и мороз, на глубину ушло число бессмертных, но караульный ангел стужу терпит, невысоко петляя между звезд. А в комнате в роскошных волосах лицо жены моей белеет на постели, лицо жены, а в нем ее глаза, и чудных две груди растут на теле. Лицо целую в темя головы, мороз такой, что слезы не удержишь, все меньше мне друзей среди живых, все более друзей среди умерших. Снег освещает лиц твоих красу, моей души пространство освещает, и каждым поцелуем я прощаюсь… Горит свеча, которую несу на верх холма. Заснеженный бугор. Взгляд в небеса. Луна еще желтела, холм разделив на темный склон и белый. По левой стороне тянулся бор. На черствый наст ложился новый снег, то тут, то там топорщилась осока, неразличим, на темной стороне был тот же бор. Луна светила сбоку. Пример сомнамбулических причуд, я поднимался, поднимая тени. Поставленный вершиной на колени, я в пышный снег легко воткнул свечу.

[Январь] 1968

" Что явит лот, который брошен в небо? "

Что явит лот, который брошен в небо? Я плачу, думая об этом. Произведением хвалебным в природе возникает лето. Поток свирепый водопада висит, висит в сиянье радуг. По небу расцвели ромашки, я их срываю, проходя. Там девочки в ночных рубашках резвятся около дождя. Себя в траве лежать оставив, смотрю, как падает вода: я у цветов и речек в славе, я им читаю иногда. Река приподнята плотиной, красиво в воздухе висит, где я, стреноженный картиной, смотреньем на нее красив. На холм воды почти садится из ночи вырванная птица, и пахнет небом и вином моя беседа с тростником.