— Не странно ли что выбрал он не самую красивую, хоть это и не сказывается на цене? — изумилась Быстрые Глазки, приблизившись к моему уху, дабы перекричать шум раздавшихся оваций.

— Ах, друг мой! — обнял ее я. — Во истину, вкусы наши сходятся совершенно. Дай же мне кошель, дабы помог я деве этой избежать бесчестья!

— Бес или Рассвет, нетерпеливый мой приятель! Тебе ли творить подвиги в храме Богини Матери. Вспомни, ведь у нее к тебе особый счет. И потом, вся эта толпа…

— Не мы ли творили подвиги в дварфских банях, — горячо ответствовал я ей, извлекая щепоть моей возбуждающей травы. — Что же касается Богини, пройдет еще минута и я ее саму готов буду разложить на ступенях храма сего.

— Держи, Бес, — увидев, что я уже жую траву, снизошла к моей просьбе спутница, вручая объемистый кошель. — Смотри же, одной девицы тебе вполне хватит, чтобы еще немного продвинуться в счете.

— Во истину, да будет так! — громогласно возвестил я и, потрясая над головой кошелем поспешно двинулся к портику. Толпа же, при виде этого пришла в ужасное оживление. Смех и шутки, сыпавшиеся вокруг непременно смутили бы меня, не начни уже действовать мое чудодейственное средство. И некоторые, даже, начали заключать пари, споря на то, достанет ли у меня сил справиться со взятой на себя задачей.

Я же, не обращая на них внимания, как мог быстрее поднялся по ступеням и устремился к приглянувшейся нам с Глазками девице. Была она прелесть до чего юна, возрастом не более пятнадцати. Маленькие упругие груди зазывно топорщились сквозь ткань наброшенного прямо на голое тело ритуального, расшитого бисером и златыми нитями одеяния. Черные непокорные волосы стягивала алая лента с таким же шитьем. А сидела, скромно поджав под себя ноги и сложив унизанные перстеньками ладони на своих округлых так трогательно незагорелых коленках.

— Что… чего хочешь ты от меня, старче? — в изумлении и некотором испуге подняла она на меня огромные карие глаза с чуть подведенными темной тушью ресницами. — Как ты?..

Толпа вдруг разом затихла, я же в наступившей тишине не в силах помедлить ни разу, поспешно увлек девицу на циновку.

— Не бойся, дитя мое! О не бойся… — подстегиваемый действием травы неустанно втолковывал я, преодолев легкое сопротивление ее колен. — Непременно все будет хорошо. Ведь делаю я такую работу не впервые. Ныне же сослужим Богине отличную службу.

— Ой, мамочка!.. — вскрикнула девица, когда от слов, задрав подол ритуального платья и опоясавшись ее левой ногой, я приступил к делу. Толпа взревела и те, кто поставил на меня деньги вопили громче всех, из-за чего все остальные слова девицы остались мною не расслышанными. Я же оценил то, как влажны необходимые мне органы ее, ибо вторгнуться в них удалось сразу же, хоть и не всем оружием моим, но, хотя бы, навершием.

И снова взревела скопившаяся перед храмом безденежная чернь, мне же, к вящей славе моего успеха, удалось углубиться еще немного. Девица трепетала в моих объятиях, как нежная горлица, сопровождая каждый порыв громким стоном.

— Бес, эй, Бес! Демоны тебя разорви!

Приподнявшись на локтях я поднажал еще немного, попутно, с неудовольствием обернувшись на зов. И верно, проныра Крикун, с еще одним нашим кошелем в руках, укладывался на какую-то прыщавую особу по левую руку от меня.

— Ну не напрасная ли это трата денег? — возмутился я, не бросая, однако, своего дела. — Достало бы для тебя и какой-нибудь шлюхи. Думаешь с девственницами так легко?

Сердитая божба юного Глазкиного брата, возящегося поверх своей девицы, подтвердила истинность моих слов.

— Вот-вот, — продолжил наставлять я. — Не думай, что мой путь усыпан одними розами, достает на нем и шипов. Приходится, как правило, столько помучиться, когда пробиваешь себе дорогу…

— Как! — возмутился тут Крикун. — Как, разве моя жена, моя Мона не была девственна, когда я впервые лег с ней?

— Э-э… Ну, видишь ли, — спохватился я. — У каждой из девиц это бывает по своему. Хвала всем Добрым Богам, с Моной тебе, значит, очень повезло.

Не бросая трудов своих, я в поспешности обдумывал, что бы сказать еще, но тут девица Крикуна охнула и я понял, что он преуспел так, что сразу же забыл об этой весьма щекотливой для нас обоих теме.

— Несчастный Бес, — ублажая свою похоть сказал тем временем Крикун. — Ты опять, не ведая того, навлек на себя немыслимые неприятности. Знай же, обычай обычаем, но богатые родители никогда не позволят, чтобы с их дочерью возлежал в храме кто-нибудь чужой. И вот, ждала эта девица здесь своего жениха, а вместо него явился ты.

— О, право же, милое дитя, мне искренне жаль, что так обернулось, — не бросая, в прочем, начатого искренне посетовал я, но девица только охнула в очередной раз. — Верь же, что получилось самое настоящее недоразумение.