— Хочешь? — спрашивает меня Дэнни. — Я про билеты. Мне лететь нужно на Сент-Бартс. Самолет через… — Он смотрит на часы, что-то прикидывает в уме и продолжает: — В общем, пора уже валить в аэропорт что есть духу. Держи. Места — прямо за скамейкой «Соникс». Захочешь — можешь сыграть, как на барабане, на лысом черепе их главного тренера. Впрочем… Ты только мои слова буквально не воспринимай. Если устроишь что-нибудь подобное, я ведь могу и места потерять. Отберут абонемент — и что я тогда делать буду?

Нет, это потрясающе, мысленно говорю я сам себе, выходя из кабинета с билетами на баскетбольный матч в кармане. Невероятно, чего порой можно добиться одним тем, что ты просто-напросто не откровенный мудак. Дальше все идет еще лучше: лифт, оказывается, ждет меня прямо на том самом этаже, где я нажимаю кнопку. Поезд метро, идущий по Второй линии, подходит к платформе ровно в тот момент, когда я появляюсь на станции. В вагоне я с удовольствием плюхаюсь на словно специально дожидавшееся меня свободное место. Ну а когда наконец подхожу к отелю, чтобы переодеться, — я строго придерживаюсь того, что, пожалуй, уже можно назвать моим фирменным стилем: интеллигентный наркодилер, прикинутый бизнес-кэжуал, — я вдруг слышу, как знакомый голос произносит мое имя. Мгновенно обернувшись, вижу Кей.

— По-моему, эту задницу я уже где-то видела, — говорит она.

— Эй, полегче, — делано возмущаюсь я. — Я тебе не просто объект сексуального влечения, на который можно беспардонно пялиться.

— Жалко. А то… По-моему, неплохо было тогда в «Вестерне».

— Ну да, мне тоже понравилось. Долго пытался до тебя дозвониться, но потом вдруг сообразил, что у меня и номера-то твоего нет.

— Да и я, надо признать, очень занята была в эти дни, — говорит Кей.

— Что поделаешь, большой город.

Мы вместе смотрим на огни вечерней Седьмой авеню.

— Ну и потом… Понимаешь… — Кей замолкает, оборвав себя на полуслове.

— Можешь не продолжать, я уже понял: у тебя герпес.

— Юморист, блин. Нет, дело в другом: у меня ведь есть парень, и, наверное, не следовало бы приличной девушке гулять одной по барам да еще и целоваться с незнакомыми мужчинами.

— Если бы мы познакомились с тобой получше, — говорю я, — ты бы поняла, что я вовсе не такой уж незнакомый. Ну а кроме того, не следует забывать и про великое правило тысячемильной разлуки.

— И то верно, — со вздохом говорит Кей. — Я и забыла правило тысячи миль. Уверена, напомни я о нем Нейту — и он бы все понял и не обиделся.

— Он вообще, похоже, очень понимающий молодой человек.

— Вот только сегодня я и разрешения у него спросить не смогу, — добавляет она. — Они с ребятами сегодня в Кливленде играют. Да, кстати, а Кливленд далеко отсюда?

— Кливленд — тот, который в Испании?

Вот так, буквально в дверях отеля я договариваюсь о том, чтобы сходить на баскетбол в самой приятной компании, о которой только можно было бы мечтать. Мы с Кей решаем, что переоденемся и вновь встретимся в холле на первом этаже через четверть часа.

— Человек Травы! — кричит мне мой компаньон с другого конца ряда. — Ты — наша единственная надежда!

— Давай, Нейт, еще погромче! — огрызаюсь я. — Кажется, еще не вся команда нас слышала.

В этот момент один из запасных игроков «Соникс» оборачивается и подмигивает мне, давая понять, что все в порядке, — то, что нужно, они уже слышали.

Я пытаюсь успокоить себя тем, что Нейт, скорее всего, не столько хочет достать меня, сколько жаждет привлечь к себе внимание. У меня, конечно, до сих пор не было возможности оценить его музыкальные таланты, но, судя по всему, жажда внимания и славы играет в нем, как у уже состоявшейся рок-звезды. Чего стоит только его прикид, на весь стадион он такой один. Я имею в виду его головной убор — сооружение из бордового бархата, достойное Безумного Шляпника и к тому же утыканное со всех сторон павлиньими перьями.

— Ой, у меня такое ощущение, что я покинул отчий дом без портмоне, — слащавым голоском произносит Нейт, явно желая постебаться над сидящими вокруг нас миллионерами. — Не окажешь ли любезность, запиши на мой счет двадцатку. Тут темное наливают — по пять баксов за порцайку.

Интересно, насколько хулигански мы должны себя вести, чтобы Дэнни Карр остался без своего абонемента. По-моему, мы уже достаточно близки к этой цели.

Простояв полчаса в холле, рассматривая при этом шедевры современной живописи и всячески избегая вопросов Германа по поводу стихов, писать которые у меня нет ни малейшего желания, я поступил как последний дурак: взял да и поднялся к номеру Кей.

Дверь в комнату была приоткрыта. Я постучал и, не дождавшись ответа, аккуратно приоткрыл дверь пошире. В этот момент из ванной навстречу мне вышел Нейт. При этом он покачивал в ладони, как в люльке, свое мужское достоинство.

— Бородавка или язва? — спрашивает он меня, не выпуская из рук свое сокровище.

Член у Нейта длинный, тонкий и в данный момент абсолютно голый, как, впрочем, и сам Нейт. Даже на расстоянии нескольких шагов я отчетливо вижу какое-то красное пятнышко на нем у самой головки. Вдруг я перехватываю взгляд Нейта. Смотрит он вовсе не на свой член, а на билеты, которые я по редкому идиотизму так и держу в руке выставленными на всеобщее обозрение.