И у меня также: я искренне всем людям желаю счастья, что могу, делаю для этого, а людей — не чувствую. Люблю жену, племянницу Ксюшу, двух-трех друзей, остальных же — не чувствую.

Вероятно, это нормально. Нельзя любить все человечество, невозможно.

Некрасов пронзительно писал о мужике, но "чувствовал" ли он его — неизвестно.

***

"И вот в XX1 столетии, — при всеобщем реве ликующей толпы, блузник с сапожным ножом в руке поднимается по лестнице (так и хочется добавить — прогресса) к чудному Лику Сикстинской Мадонны и раздерёт этот Лик во имя всеобщего равенства и братства".

Это не Розанов, это Достоевский. В своем прогнозе на будущий век он ошибся только в деталях: вместо ножа у "блузника" может оказаться атомная бомба.

***

"Через живого человека оскалила зубы маска Вольтера".

Хорошо сказано, Василий Васильевич.

***

Люди нередко не говорят правду из деликатности, нежелания обидеть человека. А судьба с нами не миндальничает.

***

Если декабризм всего лишь буффонада, то октябрь семнадцатого года — террористический взрыв, разваливший наш дом. До сих пор не знаем, как восстановить.

***

"Все партии что-то доказывают друг другу".

Но ведь политика для жизни человека не требуется. Не надо разведки, не надо армии. Иллюзия, что государство нас защищает. Оно нас убивает.

***

Восьмилетний Вася съел сахар, мама за это выдрала его младшего брата Сережу.

Вася видел это, но не признался, а потом полжизни упрекал себя за эту подлость.

Со мною было хуже. В кабинет, где я работал, медсестра ввела старичка с палочкой. Кроме меня, в кабинете находилось еще четверо врачей. Дело было в понедельник.

Угрюмая, возможно, с похмелья, врачиха, увидев старичка, вопросила: "Кого ты ко мне ведешь? Он же уже холодный…"

В кабинете наступила тишина, реплику хамки слышали все. Потом заговорили, словно ничего не произошло. Я промолчал тоже.

Тридцать лет не могу себе этого простить.

***

Розанов говорил, что профессорская среда не терпит среди своих человека "с мыслью".

Профессор должен быть "балаболкой", уметь распускать хвост павлином.

А ведь верно: анатомию у нас читал профессор М. Привес. На лекциях он два часа развлекал нас анекдотами из медицинской жизни и заканчивал такой блестящей латинской поговоркой, что мы ему дружно аплодировали.

К экзаменам вдруг обнаруживалось, что в наших тетрадях нет ничего об анатомии, и учить нужно только по толстенному учебнику.

На втором курсе наше очарование рассеялось, и студенты перестали ходить на его лекции. Кстати, на лекции этот артист всегда являлся в смокинге с бабочкой.

***

Прекрасно, если женщина, забеременев, начинает гордиться своим состоянием, отбросив все страхи и сомнения.

Прекрасно, если она понимает, что пришел ее Звездный час, что только ее живот может подарить миру существо, ни на кого не похожее, с которым только она одна будет способна найти общий язык, которое за свою жизнь будет платить ей нескончаемой любовью. Нескончаемой, если она полюбила его еще в своем животе, если не допускает в его нежную кровь никотина и алкоголя, если говорит с ним, ласкает его, рассказывает сказки и дает слушать гармоничную музыку. Только в этом случае он родится здоровым и готовым принять мир с радостью.

(Мысли о будущем племянницы Ксюши).

***

Все мы живем своими субъективными, часто непонятными или смешными для окружающих убеждениями.

Розанов считал, что понял "историю так, как бы сам ее сотворил, с полным чувством "уроднения и постижения".

Я никогда не занимался политикой, но у меня есть чувство, что я ее понимаю "до корня". Эти корни не сложны, их знают все, но знают "теоретически". Я же — чувствую.

Вся политика — это обман людей несколькими абсолютно циничными, безнравственными субъектами. У них есть все, но им нравится играть "в шахматы": создавать интриги, для видимости дела менять министров, отправлять солдат на смерть, кривляться на публике…

И мы, дураки, принимаем их правила игры, верим им или делаем вид, что верим, идем голосовать или умирать "за Родину", "выполнять интернациональный долг" и так далее.

У нас, бедных дураков, и выхода иного нет.

***

"По сложности и количеству мыслей (точек зрения, узора мысленной ткани) я считаю себя первым". В. Розанов.

Не скромно? Ну и что же? Разве мы скромны в своих мыслях? Только мы их не записываем, а он посмел это сделать. Оттого его и возненавидели многие современники: он не только в свои, но и в их подвалы забрался. Василий Васильевич продолжает хозяйничать и в наших подвалах Ату его!!