Там, где дом богини, сидящей на черепахе,

Там родилось ожерелье жемчужин, прекрасное перо.

Вот идет младенец к жизни, вот он рождается!

Иди сюда, иди!

Иди сюда, только что родившийся, иди!

Иди сюда, иди сюда, о, младенец,

о, ожерелье жемчужин, прекрасное перо!

По меньшей мере, в семьях высшего сословия молодая женщина задолго до рождения ребенка получала хороший уход. Ей подбирали повитуху, к которой торжественно отправлялись престарелые родственники, чтобы нанять ее к будущей матери. Дав согласие (не без того чтобы поначалу возразить, что она всего лишь «несчастная, глупая и безмозглая старуха»), повитуха сразу отправлялась к своей подопечной и разводила огонь, чтобы приготовить паровую баню. Она заходила с женщиной в темаскалли, следя за тем, чтобы воздух не оказался слишком горячим, и ощупывала живот клиентки, чтобы узнать, в каком положении находится ребенок.

Затем она давала свои наставления: женщина должна воздержаться от жевания циктли, а то нёбо и десны ребенка воспалятся и он не сможет кушать; она не должна ни гневаться, ни пугаться, и ближайших родственников предупреждали, чтобы те давали ей всё, что она ни попросит. Если она будет смотреть на красные предметы, ребенок родится «наперекосяк». Если она будет выходить из дому по ночам, ей нужно насыпать немного пепла за сорочку или за пояс, иначе ее могут испугать призраки. Если она будет смотреть на небо во время затмения, ребенок родится с «заячьей губой», разве что мать догадается сунуть под одежду, ближе к телу, обсидиановый нож Говорили также, что, если отец, выйдя ночью из дому, увидит призрака, у ребенка будет больное сердце. Короче, всё время перед родами мать и даже отец были опутаны сетью традиционных запретов и наставлений, способных, как считалось, уберечь дитя от бед.

Сами роды проходили под исключительным руководством повитухи, которая распоряжалась домочадцами, готовила пищу и баню, массировала живот пациентки. Если роды затягивались, женщине давали выпить настой сиуапатли(Montanoa tomentosa) {48}, вызывавший сильные схватки; если это снадобье не возымело действия, прибегали к крайнему способу — напитку из воды с растворенным в ней кусочком хвоста тлакуацина(опоссума или двуутробки). Считалось, что у этого питья есть свойство вызывать немедленные и даже стремительные роды {49}.

Если баня, массаж, снадобья не давали результата, повитуха запиралась в комнате вместе с пациенткой. Она взывала к богиням, в особенности к Сиуакоатль и Килацтли. Если она замечала, что ребенок умер в утробе матери, то вооружалась кремневым ножом и разрезала зародыш на куски.

Женщина, умершая родами, недвусмысленно уподоблялась воину, погибшему в бою или на жертвенном алтаре. «После смерти ее тело обмывали, намыливая голову, и одевали ее в самую лучшую и новую одежду, какая у нее была, — рассказывает Саагун. — Муж нес ее на спине до того самого места, где ее должны были похоронить. Волосы покойной были распущены. Все повитухи и старухи собирались вместе, чтобы идти за телом; они держали в руках щиты и мечи и издавали крики, точно солдаты в момент атаки. Юноши, коих называют тельпопочтин(воспитанники тельпочкалли), выходили им навстречу и сражались с ними, пытаясь отнять у них тело женщины…

Покойную хоронили на закате солнца… во дворе храма, посвященного богиням, которых называли небожительницами или сиуапипильтин(царевнами)… Вдовец и его друзья стерегли могилу четыре ночи кряду, чтобы никто не мог выкрасть тело. Молодые воины не спали, желая выкрасть тело, ибо считали его чем-то священным или божественным, а если во время сражения с повитухами они достигали своей цели, то сейчас же, в присутствии этих женщин, отрезали средний палец с левой руки. Если им удавалось выкрасть тело ночью, они отрезали тот же палец и волосы и хранили их, как реликвии. Причина, по которой воины стремились завладеть пальцем и волосами покойной, в следующем: отправляясь на войну, они вставляли эти волосы или палец в свой щит и говорили, что благодаря этому станут доблестными и смелыми, что эти волосы и палец придают им сил и ослепляют врагов {50}.

Говорили, что женщина (умершая родами) попадает не в ад, а в чертог солнца и что солнце берет ее с собой за ее мужество… Женщины, погибшие на войне или во время первых родов, которых называли мосиуакеске(мужественные женщины), приравнивались к погибшим в бою. Все они отправлялись к солнцу и находились в западной части неба, вот почему древние называли запад сиуатлампа(сторона женщин)… Начиная с зенита, женщины чествовали солнце, спускались вместе с ним до заката и несли его в носилках из перьев кецаля. Они шли впереди него, издавая крики радости, сражаясь, чествуя солнце. Они покидали его в том месте, где солнце заходит, и там его встречали обитатели нижнего мира».

Судьба, уготованная в потустороннем мире «мужественным женщинам», — точный слепок с судьбы воинов, погибших в бою или на жертвенном камне. Воины сопровождали солнце от восхода до полудня, женщины — от зенита до заката. Они становились богинями, поэтому их также называли сиуатетео— «божественные женщины». Страдания и смерть приводили их к обожествлению. Грозные призраки сумерек, они появлялись в некоторые ночи на перекрестках и обездвиживали тех, кого встречали. Их отождествляли одновременно с богинями заката, западного рая Тамоанчан, и с ужасными владыками конца света.

Болезнь и старость

Понятия и приемы, относящиеся к болезни и врачеванию у древних мексиканцев, предстают запутанным смешением верований, магии и науки. Верований — потому что считалось, что некоторые божества могут либо насылать болезни, либо исцелять их; магии — потому что болезнь чаще всего приписывали злым чарам какого-нибудь колдуна и пытались исцелить ее магическими действиями; наконец, науки — потому что знания о свойствах растений или минералов, использование кровопускания и парной бани в некоторых случаях придавали ацтекской медицине до странности современный облик. Однако нет сомнений, что из этих трех аспектов главенствовали первые два, причем в большей степени — магический. Лекарь ( тиситль), мужчина или женщина, был прежде всего колдуном, но только добрым, признанным и одобряемым обществом, который противостоял чародею, наводящему порчу.