После долгих блужданий они наконец нашли на какой-то боковой улице, довольно далеко от центральной магистрали Рийсестрат, бутик с подходящим Эве консервативным ассортиментом.

Внутри толкалась стайка пожилых дам, так что Дон предпочел остаться на улице. Прошло не меньше получаса, прежде чем Эва помахала ему из окна.

Она стояла у кассы, уже переодевшись во все новое. Адвокат, казалось, застряла в сороковых годах: широкие брюки со складкой, белая сатиновая блузка, оливково-зеленый плащ с шелковым шарфиком.

Старую одежду она выложила у кассы и пыталась по-французски объяснить продавщице, что это барахло лучше всего сжечь.

– Мы в Иеперене говорим по-французски со времен войны, – неприветливо сказала та. – Попробуйте английский, а еще лучше – фламандский.

Но одежду все же аккуратно завернула, бросив в пакет пояс с резинками и пару семужно-розовых шелковых чулок.

По соседству, к счастью, нашелся и подходящий обувной магазин. Дон расплатился за пару сапог итальянской кожи полученными от Хекс евро, то и дело косясь на довольную Эву.

Они не торопясь дошли до отеля и расположились за столиком на тротуаре. Красная маркиза, бессильно висевшая ночью на стене, теперь была гордо натянута на алюминиевых кронштейнах. Было уже около одиннадцати, и Эва предложила поесть поплотней. Пусть это будет ранний ланч, сказала она, и заказала тарелку креветок и лангустов со стаканом шардоне от Domaine Saint Martin de la Garrigue в Лангедоке.

Дон откусил круассан. Тот немедленно развалился на крошки, оставив во рту привкус прогорклого шоколада. Он оставил до поры до времени мысль о еде и заказал еще чашку кофе.

Тут он вспомнил про прихваченную в отеле туристскую брошюру. На обложке красовалась надпись:

На развороте была карта городского центра.

Дон поднял голову – толпа туристов вывалилась из автобуса и двинулась к Лакенхалле и дальше, к военному монументу. Они с Эвой наверняка выглядят этакой парой среднего возраста, отбившейся от группы. Вот и хорошо. Самая анонимная публика в мире – пожилые туристы.

Чтобы усилить впечатление, он прочитал вслух:

– A more sacred place for the British race does not exist in all the world [46] .

Эва неохотно подняла голову от лангуста и промокнула рот салфеткой:

– Это сказал сэр Уинстон Черчилль.

Он показал ей цитату в брошюре – большие буквы на фоне бесконечных правильных рядов могил.

– По-французски город называется не Иепер, а Ипр, так его называли и французы, и англичане во время первой войны… – сказал Дон. – А кафедральный собор… – Он вернулся к карте и показал ей маленькую фотографию. – Собор, насколько я понимаю, называется Сен Мартен д'Ипр. Тоже по-французски.

– А те, кто здесь живет, предпочитают называть его Синт Маартен, – сухо сказала Эва. – Но осмотр достопримечательностей – не такая уж удачная мысль. Готовься к худшему: скорее всего, бельгийская полиция уже получила наши фотографии.

Она заметила, что Дон смотрит на нее с недоверием, и пожала плечами:

– Один из сотрудников в «Афцелиусе» сказал, что главное полицейское управление еще вчера объявило международный розыск. Я связалась с ним, пока ты спал.

Она замолчала. Дон задумчиво поболтал ложечкой в чашке с кофе:

– Вот оно что… А что еще сказал сотрудник из «Афцелиуса»?

– Задавал вопросы. Интересовался, где мы. Думаю, полиция провела инструктаж.

– И что ты ему ответила?

– Как что? Сказала, что мы покинули страну в приватизированном товарном вагоне, что спрятались в маленьком городе на северо-западе континента…

Она отодвинула тарелку.

– Ты же прекрасно понимаешь, что я ничего не сказала. Повесила трубку. Если хочешь, я могу связаться с бывшими коллегами из Стокгольма, может быть, они захотят нам помочь, но… – Она вздохнула. – Я не уверена, Дон.

Они довольно долго сидели, не произнося ни слова. Наконец Дон нарушил молчание:

– Мне кажется, это и в самом деле Сен Мартен, вон там, посмотри.

Он показал на готический шпиль в нескольких кварталах от Лакенхалле. Эва посмотрела на рисунок, потом на собор, потом опять на рисунок и кивнула:

– Но как я уже сказала…

– А до войны собор выглядел по-другому, – перебил ее Дон.

Он достал из пакета свой грязный вельветовый пиджак. Нащупал за подкладкой открытку, выудил ее через порванный карман и протянул Эве.