Дон промолчал. Дождь продолжался – может быть, не такой свирепый, но достаточный, чтобы промокнуть насквозь. У низкой каменной стены водитель снизил скорость. За стеной тянулись все те же белые кресты, уходя к горизонту, где маячили силуэты чахлых деревьев.

Машина медленно катилась вдоль кладбища. Кресты в зависимости от угла зрения казались поставленными то перпендикулярно к стене, то по диагонали, но и в том и в другом случае они сохраняли всю ту же тоскливую симметрию.

Такси остановилось у кладбищенских ворот – две колонны белого мрамора, кованая металлическая решетка. К каждой из колонн приклепан стальной меч с увитым лавровым листом клинком.

За воротами – грустная скульптура, изображающая Голгофу. На гранитном постаменте – четыре женщины в бронзовой драпировке. Лица скрыты капюшонами. Над ними возвышается крест с распятым Христом. Глаза под терновым венцом открыты.

– Во Фландрии мертвым покоя нет.

Произнеся эту загадочную фразу, шофер повернулся к седокам.

Дон поежился. Мокрая рубашка прилипла к позвоночнику, как чья-то ледяная рука.

– Всю ночь будет лить, – сказал шофер. – По радио сказали.

– А у вас зонта нет? – спросила Эва.

Она передала Дону его сумку, где лежали деньги. Он вынул несколько ассигнаций.

– Это не займет много времени, – сказал Дон. – Вы не могли бы нас подождать?

– Я не могу просто стоять и…

Дон протянул ему тридцать евро.

– …у меня есть и другие заказы…

Еще двадцать. Водитель широко улыбнулся, показав редкие крупные зубы.

– Посмотрите там сзади, может, найдется зонт. Но второго точно нет. – Новая волна перегара.

Эва взглянула на Дона с немой просьбой. Он поежился, вышел из машины и открыл багажник. Там и в самом деле лежал зонт со сломанной ручкой. Когда Дон раскрыл его, обнаружилась надпись: «Супермаркет „Кольрёт'' – самые низкие цены». Одно утешение – зонт, слава богу, оказался довольно большим, хватило на двоих.

По обе стороны выложенной гранитной плиткой дорожки простиралось бесконечное поле намокшей травы, из которой в идеально отмеренном порядке торчали кресты. Здесь не меньше тысячи могил, подумал Дон. Он подошел к ближайшей.

Бетонный крест покрыт тонкой сеткой плесени, но пластмассовая табличка тщательно вымыта. Под французским именем стояли слова, которые, как он потом понял, были выгравированы почти на каждой могиле:

Они шли наугад, пока не набрели на план кладбища. Наверху было крупно написано:

На большом ламинированном листе все кладбище было разбито на четыре ярко-красных квадрата, в которых помещались миниатюрные цифры. Чтобы разглядеть их в наступивших сумерках, Дону пришлось воспользоваться зажигалкой.

Он начал снизу, с первой сотни. Под конец зажигалка нагрелась так, что он судорожно бросил ее на траву.

– Могилы Мальро здесь нет.

– Наверное, ты просто прозевал. Посмотри еще раз.

Дон покачал головой и показал ей на еле различимые красные квадраты:

– На этой стороне все номера, вплоть до 1800. – Он передвинул палец. – А здесь начинается следующая серия, с 2101 до 3457. Номер тысяча девятьсот тринадцать отсутствует. Его здесь нет, – повторил он для убедительности. – Должно быть, в музее неверные данные. Что ж, нет, значит, нет, – сделал он малодушную попытку.

Эва подняла зажигалку и начала методично передвигать ее вдоль ламинированной карты. Она остановилась в самом низу, под черной траурной лентой, окантовывавшей план. Там был заштрихован небольшой оранжевый прямоугольник.

– Мавзолей жертв Гравенстафеля, – прочитала она, и пламя погасло.

Они молча стояли под дождем. Дон покосился на ждавшую в отдалении машину, но Эва взяла его за руку, и они двинулись в темноту.

В центре кладбища под фонарем красовался французский триколор. Водоотталкивающая ткань флага была покрыта мельчайшими каплями воды.

Эва настолько торопилась, что даже не старалась обходить лужи.

В самом конце кладбища они наткнулись на скромный обелиск – братская могила. За обелиском несколько плакучих ив, вдоль которых налево шла узкая дорожка. Когда-то ее, очевидно, чистили и подсыпали гравий, но сейчас на скользкой глине остались разве что отдельные камешки.

По мере приближения к границе кладбища Дон обратил внимание, что кресты стоят не везде, а имена на могилах не только французские. Здесь были похоронены марокканские, алжирские и тунисские солдаты. Их надгробия были повернуты в сторону Мекки и нарушали идеальную симметрию остального кладбища – камни были увенчаны похожими на луковицы башенками, по которым шла затейливая арабская вязь. Но даты гибели совпадали – смерть косила всех под одно, и арабов, и французов, не задавая вопросов о вероисповедании.