Шрифт:
– Да… кто знает…
Версия Дона вряд ли удовлетворила Эву, зато ей удалось вывести его из транса. Она уселась на пол рядом с ним:
– А дальше?
– Он пишет эти строки… и ставит дату. 22 апреля – день газовой атаки под Гравенстафелем. 1913 – номер захоронения Монро. Дальше он пишет «последнее прости»… прощается с любимым.
– Была ли у них любовь в физическом смысле, мы не знаем, – резко сказала Эва. – Они могли быть просто близкими друзьями.
Дон с удивлением уставился на нее:
– А какое это имеет значение?
– Никакого… я только хотела… продолжай.
– Итак, у нас остаются только две фразы: l'homme vindicatifs и l'immensit'e de son d'esir– некто, одержимый местью и его ненасытная страсть.
– И?..
– Насчет неудовлетворенной страсти… все же, по-видимому, их связывала какая-то любовь, не знаю уж, физическая или химическая. Одержимый местью… кому он хочет мстить? Может быть, немцам? Бред какой-то… по-моему, все это meshugas,полная бессмыслица. Несколько стихотворных строк… наверное, оба любили Бодлера, вот и все.
– Бодлера?
Дон кивнул:
– Это и в самом деле Бодлер, девица в архиве была права. Кто бы мог подумать? Я пробил эти строки на компе в военном музее.
– И?..
– Не знаю… все три фразы из одного и того же стиха в сборнике «Les fleurs du mal», «Цветы зла». Бодлера обвинили и осудили, а большие куски из сборника были запрещены во Франции вплоть до пятидесятых годов. Считалось, что извращенные фантазии Бодлера оскорбляют общественную нравственность.
– Времена меняются, – сказала Эва.
Дон прикрыл глаза и попытался вызвать в памяти картинку на дисплее.
– У меня было совсем мало времени, – сказал он. – Но что-то их все же связывает – Бодлера и человека в шахте.
– Что?
– Насколько мне удалось прочитать, Бодлер, как и человек в шахте, испытывал какой-то извращенный восторг перед адом… Тот писал на стенах «Niflheimr» и «Nastr"ondu», Берег мертвых… Бодлер в обращении к читателю прославляет дьявола.
Память Дона обладала удивительным свойством – он видел перед собой строки Бодлера, словно они были не на экране компьютера, а у него в голове. Заголовок «Au lecteur», к читателю. Он попытался воспроизвести их на своем скверном французском:
– Сам Дьявол нас влечет сетями преступленья, И, смело шествуя среди зловонной тьмы, Мы к Аду близимся, но даже в бездне мы Без дрожи ужаса хватаем наслажденья; Как грудь, поблекшую от грязных ласк, грызет В вертепе нищенском иной гуляка праздный, Мы новых сладостей и новой тайны грязной Ища, сжимаем плоть, как перезрелый плод [48] .48
Перевод Эллиса (Л.Л. Кобылинского).
Под потолком что-то зашипело, и один из голубых фонарей погас.
– А из какого стихотворения взяты строки с открытки?
– Строки с открытки взяты из длинного стиха про некрофилию. Некий тип испытывает наслаждение от близости с трупом убитой им женщины. Написано очень детально.
– Как называется стих?
– «Мученица. Портрет неизвестного художника». Une Martyre, dessin d'un Ma^itre inconnu– точно, как сказала та жующая девица. Un cadaver sans t^ete 'epanche, comme un fleuve…безголовый труп, простыня впитывает кровь, как луг весенний дождь… и так далее, и тому подобное.
Дон глубоко вдохнул, борясь с приступом тошноты.
– Могу я взять открытку?
– Пока нет, – сказала Эва.
Плакучие ивы перед входом в мавзолей дружно наклонились под порывом ветра. Второй фонарь, устав от непривычной работы, начал мигать со странным тиканьем.
– Мученица… Мученик… может быть, он имел в виду Мальро?
– А почему бы и нет? Мученик за свою родину… А может, он подразумевал себя самого. Дескать, я так мучаюсь без своего французского младшего лейтенанта, что вот, пожалуйста, кончаю счеты с жизнью.
Эва сгорбилась, уставясь в какую-то одной ей ведомую точку в пространстве. Дон сначала решил, что ее огорчила неуместная шутка, но потом понял – она просто глубоко задумалась.
– А фразы в каком контексте?
Дон пожал плечами:
– Он выбрал самый отвратительный эпизод. Бывший любовник насилует труп.
Дон зажмурился и прочитал на память:
– А он-то, местью одержимый, он, Кого любовью ты насытить так хотела, Теперь он, верно, удовлетворен Твоим нагим и бездыханным телом! Открыв глаза, он посмотрел на Эву.