— Кое-кто есть, — отозвался Хенк Петерс, — фараон.

Оказалось, это не совсем фараон, а ночной дежурный. Он посветил на них фонарем:

— Кто из вас, парни, Лоуренс Крюккет?

— Кроккет, — поправил Роял. — Мы от него. Приехали за ящиками.

— Ладно. Заходите в контору. Вы должны подписать ведомость. — Он махнул рукой Петерсу, оставшемуся за рулем. — Подавай назад. Вон те ворота.

В конторе булькала кофеварка. Часы на стене показывали 7:04. Роял подписался на предложенной ему бумаге.

— Войдите и зажгите свет. Там крысы.

— Не видал еще крысы, которая бы не удрала от этого, — Роял притопнул каблуком рабочего башмака.

— Это портовые крысы, сынок, — сухо отозвался дежурный. — Они и не таких отделывали.

Роял отправился к складу. Дежурный стоял в дверях будки и смотрел ему вслед.

— Гляди в оба, — сказал Роял Петерсу. — Старик говорит, там крысы.

— О’кей, — фыркнул Петерс, — добрый старый Ларри Крюккет!

Он нашарил выключатель. Что-то в атмосфере склада — тяжелой, насыщенной запахами соли, гнилого дерева, воды, — гасило веселье. И мысль о крысах гасила его тоже.

Кроме нужных им ящиков, сваленных в кучу посредине, на складе ничего не было. Буфет возвышался в центре, и на нем одном виднелось клеймо: «Барлоу и Стрэйкер, Джойнтер-авеню, 27, Джер. Лот, Мэн».

— Не так уж плохо, — Роял сверился с ведомостью. — Да, все здесь.

— И крысы здесь, — Хенк огляделся. — Слышишь?

— Да, гадость. Ненавижу их.

Немного помолчали, прислушиваясь к визгам, топоту и шороху в тени.

— Ладно, давай разделаемся, — сказал Роял. — Начнем с того большого, чтоб легче разгружаться у магазина.

Подойдя к ящику, Роял достал карманный нож и одним движением вспорол коричневый конверт с накладной, прикрепленный клейкой лентой к упаковке.

— Эй! — испугался Хенк. — Ты уверен, что мы должны?..

— Должны же мы знать, что притащили то, что надо, или нет? Если лопухнемся, Ларри нас пришпилит к своему унитазу.

Он достал накладную и начал читать.

— Что там? — не терпелось Хенку.

— Героин, — ядовито произнес Роял. — Двести фунтов этого дерьма. Да еще две тыщи шведских книжечек с девочками, и еще…

— Дай сюда, — Хенк выхватил у него лист бумаги. — «Буфет, — прочел он, — из Лондона, Англия, в Портленд, Мэн». Положи на место.

Роял раздумывал:

— Слушай, на этой штуке нет таможенных штампов.

— Наверное, он сделан этим невидимым чернилом, которое надо как-то освещать со стороны.

— Когда я работал в доках, они на это не разменивались. Ставили штампы и на ящике, и на конверте, и на накладной. Ящик нельзя было ухватить, чтоб не замазаться чернилами по самые локти.

— Отлично. Я счастлив. Но моя жена взяла себе дурную привычку ложиться рано спать, а я не прочь застать ее сегодня.

— Может, заглянуть внутрь…

— Нечего. Давай, поднимай.

Роял пожал плечами. Когда они поднимали ящик, в нем что-то тяжело сдвинулось с места. Тяжелым он оказался невероятно — как и подобало старинному буфету. Кое-как они дотащили его к грузовику и сбросили на гидравлический лифт, одновременно ухнув от облегчения. Уравняв лифт с полом фургона, они залезли внутрь.

Что-то с ящиком было не так, и Роялу это не нравилось. Не только отсутствие таможенного штампа. Нечто неуловимое. Он стоял, глядя на груз, пока Хенк не окликнул его из склада.

На других ящиках штампы стояли — кроме трех, не пересекавших американских границ.

— Кто, во имя Бога, купит всю эту рухлядь? — поинтересовался Роял, закончив затаскивать ящики в фургон. — Польская качалка, немецкие часы, прялка из Ирландии… Боже правый, они же еще и заломят.

— Туристы, — авторитетно пояснил Хенк. — Туристы что угодно купят. Кто-нибудь из Бостона или Нью-Йорка — они купят и коровью лепешку, если это старая коровья лепешка.

— Не нравится мне этот большой ящик, — не успокаивался Роял. — Чертовски не нравится, что нет на нем штампа.

— Тем более — спровадим его по адресу и забудем о нем.

Возвращались в Салем Лот молча. Хенк жал на газ. Этот рейс не нравился обоим. Его следовало скорее заканчивать.

Магазин оказался незапертым, как и было обещано. Роял попытался зажечь внутри свет — у него ничего не вышло.

— Это мне нравится! — проворчал он. — Изволь грузить в чертовской темноте… Послушай, чем это несет?