Когда Стрэйкер приехал в своем «паккарде-39», как раз моросило и Мильт с Патом Миддлером вели степенную беседу, выясняя, в каком году Джудди, девчонка Фредди Оверлока, сбежала из дому — в 1957-ом или 58-ом.

Когда Стрэйкер вошел, все разговоры прекратились.

Он оглянулся вокруг, увидел Мильта, Пата Миддлера, Джо Крэйна, Винни Апшу, Клайда Корлисса и бесстрастно улыбнулся.

— Добрый вечер, джентльмены, — сказал он.

Мильт Кроссен поднялся, завязывая передник:

— Чем могу помочь?

Стрэйкер купил говядину, ребра, несколько гамбургеров и фунт телячьей печенки. К этому он добавил кое-какую бакалею: муку, сахар, фасоль.

Эти покупки производились в полной тишине. Завсегдатаи магазина сидели вокруг печи, курили, с мудрым видом глядели в небо и украдкой посматривали на чужака.

Когда Мильт закончил упаковку, Стрэйкер взял пакет, одарил присутствующих новой бесстрастной улыбкой, сказал: «Всего хорошего, джентльмены» — и вышел.

Клайд Корлисс выплюнул табачную жвачку в плевательницу. Винни Апшу достал сигаретную машинку и принялся артистически скручивать сигарету.

Они следили, как чужак грузит свой пакет в машину. Они знали, что все вместе эти покупки должны весить не меньше тридцати фунтов, а он у всех на глазах сунул пакет под мышку, будто подушку, набитую пером. Наконец машина исчезла за деревьями.

— Странный парень, — сказал Винни.

— Это один из тех, что купили прачечную, — пояснил Джо Крэйн.

— И Марстен Хауз, — добавил Винни.

Прошло пять минут.

— Как, по-вашему, пойдет у них дело? — поинтересовался Клайд.

— Может пойти, — сказал Винни, — особенно летом. Сейчас все с ума посходили.

Всеобщий ропот одобрения приветствовал его слова.

— Сильный парень, — заметил Джо.

— Угу, — согласился Винни. — Видели — «паккард-39» и ни пятнышка ржавчины?

— Это был «паккард-40», — поправил Клайд.

— У «сороковки» другие крылья, — возразил Винни. — Это был «тридцать девятый».

— Ты ошибаешься, — настаивал Клайд.

Прошло еще пять минут. Все заметили, что Мильт рассматривает двадцатку, которой расплатился Стрэйкер.

— Что, Мильт, фальшивые? — живо спросил Пат.

— Нет, но взгляните, — Мильт передал бумажку через прилавок, и все уставились на нее. Она оказалась гораздо больше обычного банкнота.

Пат посмотрел ее на свет, перевернул.

— Это двадцатка серии «Е», так ведь, Мильт?

— Ну! — подтвердил Мильт. — Их перестали делать лет сорок пять тому назад. Пожалуй, она сейчас стоит немножко больше двадцати.

Пат пустил бумажку по кругу, и каждый всмотрелся в нее, держа близко или далеко от глаз в зависимости от номера своих очков. Получив купюру обратно, Мильт засунул ее в отдельный ящичек с чеками и купонами.

— Да уж, чудной парень, — пробормотал Клайд.

— Ну! — согласился Винни и помолчал. — Но все-таки это был «тридцать девятый», — добавил он. — Я знаю, такой был у моего брата.

— Нет, «сороковой», — возразил Клайд. — Потому что я помню…

И начался неторопливый спор, длинный, как шахматная партия.

Когда постучали в дверь Бен писал. Это было после трех, в среду, 24-го сентября. Дождь разрушил все планы дальнейших поисков Ральфи Глика, и все согласились, что поиски окончены. Мальчик исчез… исчез навсегда.

Бен открыл дверь и увидел Перкинса Джиллеспи с сигаретой во рту. Гость держал в руках книгу, и Бен слегка удивился, увидев, что это «Дочь Конуэя».

— Заходите, констебль, — пригласил он. — Промокли?

— Есть немного, — Перкинс шагнул в комнату. — Сентябрь — гриппозное время. Я всегда ношу галоши. Кое-кто смеется, но я не болел гриппом с 44-го.

— Кладите плащ на кровать. Жаль, не могу предложить вам кофе.

— Ничего, я только из Замечательного.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Ну, моя жена прочитала это… — он протянул книгу. — Она слышала, что вы в городе, но она стесняется. Вбила себе в голову, что, может, вы распишетесь на ней.

Бен взял книгу.

— Если верить Хорьку Крэйгу, ваша жена умерла лет пятнадцать назад.

— В самом деле? — Перкинс нисколько не выглядел смущенным. — И болтун же этот Хорек. Когда-нибудь он так широко разинет рот, что сам туда провалится.

Бен промолчал.

— А для меня вы ее не подпишете?

— Буду рад.