— Так я и думал, — вздохнул Перкинс.

— Если хотите, запросим Скотленд-Ярд.

— Нет, хватит, спасибо.

— Кстати, никаких связей между Мерсом и теми двумя. Если, конечно, они не скрывались.

— О’кей. Спасибо.

— Для того мы и служим. Понадобится помощь — дайте знать.

— Я так и сделаю. Благодарю.

Он положил трубку и задумался.

— Кто это, Перк? — Нолли опять включил радио на полную громкость.

— Замечательное Кафе. У них нет ветчины. Только сыр и салат с яйцами.

Свалка все еще дымилась.

Дад Роджерс прогуливался по краю пепелища, вдыхая запах сгоревших отбросов. Где-то там, посредине, угли то вспыхивали, то затухали по прихоти ветра — как мигающие глаза… глаза гиганта. Время от времени раздавался микровзрыв — аэрозольного баллончика или электрической лампочки. Когда он поджег мусор утром, разбежалось огромное количество крыс — больше, чем ему приходилось видеть когда-нибудь раньше. Он застрелил полных три дюжины, так что пистолет раскалился. Да и огромные были, сволочи, некоторые до двух футов длиной. Странно, как меняется их количество, — погода влияет, что ли? Если дальше так пойдет — придется травить, а он этого не делал с 1964-го.

Вот еще одна — крадется под желтыми козлами, огораживающими костер.

Дад вытащил пистолет. Пуля взбила пыль перед крысиной мордой. Но, вместо того чтобы удрать, она встала на задние лапы и взглянула на него, а бусинки глаз отсвечивали красным в свете догоравших углей. Иисус, ну и храбрые же попадаются!

— Пока, мистер Крыса! — Дад тщательно прицелился, и крыса, корчась, покатилась по земле. Он подошел и пнул ее ногой. Крыса слабо куснула ботинок.

— Ублюдок! — сказала Дад и раздавил ее.

Он обнаружил вдруг, что думает о Рути Кроккет, о том, что вырисовывается под ее тонким свитером. Он поднял крысу за хвост и покачал, как маятник. «Как бы тебе понравился старина Крыса в твоей коробке для карандашей, Рути?» Эта мысль развеселила его, он пискливо захихикал, вздергивая уродливую головку.

Зашвыривая крысу в глубину свалки, он краем глаза уловил появление чьей-то фигуры: высокий, предельно тонкий силуэт шагах в пятидесяти справа. Дад вытер руки о штаны, подтянул их и зашагал в ту сторону.

— Свалка закрыта, мистер.

Человек повернулся к нему. Задумчивое лицо с выдающимися скулами. Седые волосы со странными вкраплениями металлически-серых прядей. Он отбросил их со лба, как пианист на концерте. Глаза человека сделались кровавыми в красном отсвете углей.

— Закрыта? — вежливо переспросил с едва уловимым акцентом незнакомец. — Я пришел сюда смотреть на огонь. Это красиво.

— Да, — согласился Дад. — Вы здешний?

— Я недавний житель вашего чудесного города. Вы застрелили много крыс?

— Да, несколько попалось. Их сейчас миллионы. Слушайте, это не вы купили Марстен Хауз?

— Хищники, — произнес человек, заложив руки за спину. Дад с изумлением осознал, что парень разнаряжен в костюм-тройку. — Я люблю хищников ночи. Крысы… совы… волки. Есть волки в здешней округе?

— Н-нет, — Дад подумал и добавил: — Один парень в Дархеме пару лет назад видел койота. А уж дикие собаки шляются стаями.

— Собаки, — незнакомец сделал презрительный жест, — низкие животные, которые корчатся и воют при звуке чужих шагов. Истребить их всех, говорю я! Истребить всех!

— Ну, я об этом не задумывался, — Дад отступил на шаг назад. — Только, знаете, по воскресеньям свалка закрывается в шесть, а уже девять.

— Разумеется.

Но уходить незнакомец не собирался. Дад радовался: кажется, он обскакал весь город. Никому еще не удавалось повидать партнера Стрэйкера, кроме разве что Ларри Кроккета. В следующий раз, когда Дад пойдет покупать патроны у этого постнорожего Джорджа Миддлера, надо сказать как бы между прочим: «Как-то вечерком видел этого новичка. Кого? Ну, вы знаете. Парень, который снял Марстен Хауз. Говорит, как слегка чокнутый».

— Есть там в доме призраки? — спросил он, видя, что гость не думает сматываться.

— Призраки! — старик улыбнулся, и было в этой улыбке что-то очень настораживающее. Так могла бы улыбаться барракуда. — Нет, никаких призраков. — Он сделал небольшое ударение на последнем слове, как будто намекая, что там есть нечто худшее.

— Ну… знаете, уже поздно… вам действительно надо уходить, мистер…

— Но с вами так приятно беседовать, — в первый раз гость повернулся лицом к Даду и взглянул ему в глаза. Его собственные глаза оказались огромными, и в них отражался огонь. Они завораживали. — Вы не возражаете, если мы поговорим еще немного?