— С ним можно поговорить? — настаивал Бен.

— Не знаю. Думаю, надо попробовать.

— Так вы совсем с ним не знакомы?

— Да нет, кое-что о нем знаю. Он пишет историю католической церкви в Новой Англии и прекрасно разбирается в поэтах так называемого «золотого века»: Витье, Лонгфелло, Рассел, Холмс и другие. Боюсь, для вас это бесполезно.

— Я посмотрю на него, — решил Бен, — и поступлю так, как нюх подскажет.

С предупреждающим знаком вошла сестра, и через минуту появился Джимми Коди со стетоскопом на шее.

— Беспокоите моего пациента? — осведомился он дружелюбно.

— И вполовину не так, как ты… — сказал Мэтт. — Мне нужна моя трубка.

— Вам нельзя, — машинально отозвался Джимми, читая карточку Мэтта.

— Скотина, — пробормотал тот.

Коди положил карточку на место и взялся за зеленую занавеску, огибающую кровать:

— Боюсь, мне придется попросить вас обоих выйти на минуту. Как ваша голова, мистер Мерс?

— Как будто не протекает.

— Вы слышали о Флойде Тиббитсе?

— Сьюзен рассказала. Если у вас есть время, я хотел бы поговорить с вами после обхода.

— Я закончу обход вами, если хотите. Около одиннадцати.

— Отлично.

— А теперь, если вы со Сьюзен нас извините…

Занавеска отгородила Бена и Сьюзен от кровати. Оттуда послышалась неразборчивая, но въедливая скороговорка Мэтта и слова Коди: «В следующий раз, когда вы окажетесь у меня под наркозом, я вам удалю язык и половину лобной доли». Бен и Сьюзен улыбнулись друг другу, как улыбаются молодые пары, когда у них все хорошо, но обе улыбки почти одновременно растаяли. Каждый задал себе вопрос, не сошел ли он с ума.

В четверть двенадцатого, когда Джимми Коди вошел наконец в палату Бена, тот сразу начал:

— Я хотел говорить с вами о…

— Сначала голова, потом разговоры. — Коди занялся перевязкой, заставившей Бена подпрыгнуть, потом посветил ему в глаз, постучал по колену резиновым молоточком. Со внезапной дрожью Бен подумал, что молоточек, должно быть, тот самый, которым Джим проверял Майка Райсона.

— Как будто удовлетворительно, — резюмировал Коди. — Как девичья фамилия вашей матери?

— Эшфорд. — Бен не удивился. Подобные вопросы ему задали сразу же, как он пришел в себя.

— Второе имя отца?

— Мертон.

— Тошнота, головокружение?

— Нет.

— Странные запахи, цвета или…

— Нет, нет. Я хорошо себя чувствую.

— Это решу я, — чопорно возразил Коди. — В глазах не двоилось?

— Нет — с тех пор, как я в последний раз купил галлон виски.

— Прекрасно, — объявил Коди. — Объявляю вас исцеленным чудесами современной науки и преимуществом дубовой головы. Теперь что у вас на уме? Наверное, Тиббитс и малыш Макдуглас. Во-первых, я рад, что их не занесли в бумаги: нашему разлюбезному городку достаточно одного скандала в столетие. Во-вторых, черт меня побери, если я знаю, кому могла взбрести в голову подобная кретинская шутка. Среди местных таких нет. Мы здесь не ангелы, но…

Он замолчал, видя недоуменное выражение на лицах Бена и Сьюзен.

— Вы не знаете? Не слышали? — удивленно спросил доктор.

— О чем?

— Что-то вроде фильма Бориса Карлова по мотивам Мэри Шелли. Кто-то стащил тела прошлой ночью из Кэмберлендского морга.

— Иисус Христос! — еле выговорила Сьюзен одеревеневшими губами.

— В чем дело? — удивился Коди. — Вам что-нибудь известно?

— Я начинаю действительно думать, что да, — сказал Бен.

Они закончили рассказывать в половине первого. Ленч, принесенный Бену, остался стоять на подносе нетронутым.

Отзвучало последнее слово, и в палате раздавался только отдаленный звон посуды, доносящийся через полуоткрытую дверь.

— Видели вампиров… — произнес Джимми Коди. — Да еще не кто-нибудь, а Мэтт Берк. Раз так, ужасно трудно над этим смеяться.

Бен и Сьюзен хранили молчание.

— И вы хотите, чтобы я эксгумировал мальчонку Гликов… Коди вытащил из своего чемоданчика бутылочку и бросил ее Бену. — Аспирин. Пользуетесь?

— Конечно.

— А знаете, как он действует?

— Нет. — Бен повертел бутылочку в руках, посмотрел на нее. Он недостаточно знал Коди, чтобы читать по его лицу, но понимал, что мало кто из пациентов мог видеть его таким, каким он выглядел сейчас.

— И я не знаю. И никто не знает. Но он помогает от головной боли, от артрита, от ревматизма. И что такое головная боль, артрит и ревматизм, мы тоже толком не знаем. Интересно, что аспирин по химическому составу очень близок к ЛСД, но почему один лечит головную боль, а от другого видится небо в алмазах? Лучший в мире врач стоит на своем крохотном островке знаний в океане невежества. Белая Магия. Почему тогда не быть черной? Мои профессора принялись бы рвать на себе волосы, если бы это услыхали. Некоторые и рвали — когда узнали, что я собрался заниматься общей практикой в провинции штата Мэн. — Он улыбнулся. — Они покатились бы по полу в конвульсиях, узнай о том, что я собрался требовать эксгумации маленького Глика.