Может, и обойдется. Она остановилась за кустами на опушке и присела там на корточки, наблюдая за домом. Очевидно, предупреждена. Кем — неважно, но она не приволокла бы с собой даже этого дрянного кола, если бы не знала. Придется сообщить ей о Стрэйкере. Оружия-то она наверняка не взяла.

Он размышлял, как бы дать знать о своем присутствии так, чтобы она не наделала визгу на весь лес, когда взревел мотор машины Стрэйкера. Девушка подпрыгнула. Марк испугался, что она кинется бежать напролом, объявив о себе на целую милю вокруг. Но вместо этого она вцепилась в землю, как будто боялась, что та улетит. «Дура, а соображает», — подумал Марк с одобрением.

Машина Стрэйкера поехала по направлению к городу. Марк решил, что пора объединиться. Все лучше, чем забираться в дом одному. Он уже почувствовал здешнюю отравленную атмосферу; он ощутил ее издали, а чем ближе к дому, тем гуще она становилась.

Он легко взбежал на холм по ковру из сосновых игл и положил девушке руку на плечо. Почувствовав, как резко напряглось ее тело, и, понимая, что она вот-вот закричит, он поторопился сказать:

— Не ори. Все в порядке. Это я.

Она не закричала. Вырвался только полный ужаса шумный вздох. Она повернула к нему белое лицо:

— К-кто-я?

Он сел рядом:

— Меня зовут Марк Петри. Я вас знаю, вы — Сьюзен Нортон. Мой па знает вашего.

— Петри?.. Генри Петри?

— Да, это мой отец.

— Что ты здесь делаешь? — ее взгляд блуждал по нему, не останавливаясь, как будто она никак не могла поверить в его реальность.

— То же, что и вы. Только ваш кол не годится. Он слишком… — Марк запнулся о слово, попавшее в его словарь случайно и никогда прежде не употребляемое. — Он слишком хрупкий, этот кол.

Она взглянула на свою палку и залилась краской:

— О, это… Ну, я нашла его в лесу и… и подумала, что кто-то может споткнуться и упасть, так что я…

Он нетерпеливо прервал ее младенческий лепет:

— Вы пришли убить вампира, правда?

— Откуда у тебя такие мысли? О вампирах?

— Вампир добирался до меня этой ночью. И почти добрался, кстати, — ответил он мрачно.

— Чепуха. Такой большой мальчик, а выдумываешь…

— Это был Дэнни Глик.

Она вздрогнула и моргнула, как будто вместо слов он бросил в нее мокрую мочалку. Потом крепко взяла его за руку. Их глаза встретились.

— Ты сочинил это, Марк?

— Нет.

И он рассказал ей все несколькими простыми фразами.

— И ты пришел сюда один? — она не могла успокоиться. — Ты поверил в это и пришел сюда один?

— Поверил? — он взглянул на нее с искренним недоумением. — Конечно, поверил. Я же видел его или как?

На это отвечать было нечего, и Сьюзен вдруг устыдилась своего сомнения (нет, сомнение — слишком мягкое слово) при рассказе Мэтта и предположениях Бена.

— А вы почему здесь? — спросил Марк.

Чуть поколебавшись, она объяснила:

— Кое-кто в городе подозревает, что в этом доме прячется один человек. Что он может оказаться… э-э-э… — все-таки она не смогла произнести этого слова, но Марк кивнул с пониманием. Даже такое короткое знакомство успело продемонстрировать, что он не совсем обычный ребенок.

Не вдаваясь ни в какие подробности, Сьюзен просто закончила:

— Вот я и пришла посмотреть, в чем тут дело.

— И принесли вот это, чтобы проткнуть его?

— Я не знаю, смогу я это сделать или нет.

— Я знаю, — отозвался от тихо. — После того, что видел ночью, — знаю. Дэнни висел у меня за окном, как огромная муха. А зубы его… — Марк затряс головой, отгоняя кошмар, как бизнесмен мог бы прогонять обанкротившегося клиента.

— Твои родители знают, что ты здесь? — она сама понимала, что вопрос глупый.

— Нет, — сказал он совершенно буднично. — По воскресеньям они любуются природой. Иногда я хожу с ними, иногда нет. Сегодня они поехали на побережье.

— Ты необыкновенный мальчик.

— Нет, — его спокойствие не нарушилось от похвалы, — просто я хочу покончить с ним, — он взглянул на дом.

— Ты уверен?..

— Конечно. И вы тоже. Разве вы не чувствуете, как здесь плохо? Только посмотреть на дом — и уже страшно становится.

— Да, — просто ответила она, сдаваясь. — Как мы это сделаем?

Автоматически она уступила главенство Марку.

— Просто пойдем и вломимся внутрь. Найдем его, забьем кол — мой кол — ему в сердце и уйдем. Он, наверное, в подвале. Они любят, когда темно. Вы фонарь принесли?