Штёр продолжал: «Мы, работающие на заводах Мессершмитта, очень переживали, чтобы ничего не случилось во время испытательных полетов. Новый самолет развивает очень высокую скорость, и управление им требует высокой степени летного мастерства. Обладает ли Гесс таким мастерством или нет, с земли определить невозможно». Далее я узнал, что Гесс попросил несколько модифицировать его самолет, так чтобы он мог принимать радиопеленги. Мне только оставалось ломать голову над причиной столь странных полетов. Поскольку я симпатизировал Гессу, то не видел причин для беспокойства и никому не сообщил о происходившем в Аугсбурге. Для меня не стало большим сюрпризом, когда Мортзипен, радист личного самолета Гесса, рассказал мне, что тот очень заинтересовался техникой полетов по радиопеленгам. Он наблюдал за этим процессом во время каждого полета на отданном в его распоряжение самолете, пока наконец сам не научился принимать пеленги и определять по ним свое местоположение на карте. Мортзипен был удовлетворен тем, как его ученик совершенствуется в летном мастерстве, и был весьма доволен, что Гесс отличается от большинства пассажиров, которые проявляли интерес к управлению самолетом, но навигацию считали чем-то вроде магических ритуалов, которую они предпочитали просто игнорировать, даже не пытаясь понять.

Через несколько недель я встретил Гесса в резиденции Гитлера. Он немедленно направился ко мне и отвел в сторону: «Баур, я должен получить карту закрытых зон». У меня была подобная карта, но я не имел права выпускать ее из рук. Я каждый день отправлял самолеты и перед каждым вылетом должен был сверять с этой картой их маршруты, чтобы их не сбила наша собственная зенитная артиллерия. Помимо этого я напомнил Гессу, что эта карта считалась особо секретной и я не имел права передавать ее кому-либо. Позднее я понял, что Гессу крайне необходима была такая карта, чтобы его не сбили свои же. На этих картах обозначались территории, над которыми германским самолетам было запрещено появляться или же разрешалось пролетать только на определенной высоте. Причем невозможно получить подобную информацию раз и навсегда, поскольку запретные зоны постоянно менялись. В общем, во время войны для германских самолетов было не так-то просто пролететь над территорией Германии.

Гесса мало утешало то обстоятельство, что его личный пилот Дольди получит такие карты перед планируемым полетом в Амстердам. Он настаивал на том, что они нужны ему для личного пользования, на случай, если возникнет необходимость свериться с ними по пути следования. Выдать копию мог только государственный секретарь Мильх. Я направился к нему попросить карту запрещенных зон для Гесса, и он согласился: «Конечно, какое может быть недоверие. Он заместитель фюрера. Вот карта». Она была получена без всякой расписки. Позднее Гесс сделал копию, а оригинал вернул Мильху. Теперь наш беспокойный летчик-испытатель из Аугсбурга и усердный ученик-навигатор точно знал, как на самолете можно покинуть пределы Германии. Никто даже и не подозревал, что он на самом деле попытается это сделать.

Через два дня мы полетели в Мюнхен. Гитлер совершил восхождение на гору, а я поехал к своей семье на Пильгернзее. Стояла чудесная погода, и все мои мысли были сосредоточены вокруг предстоящей рыбалки. Однако внезапный телефонный звонок, раздавшийся в восемь утра, нарушил покой воскресного дня. Гитлер хотел вылететь в Берлин как можно скорее! Слушая его голос, я размышлял: что там могло случиться?! Странно, что Гитлер решил возвращаться в Берлин так скоро, хотя планировал провести воскресенье в Оберзальцберге, но я не мог отказаться.

Мы летели в Берлин в исключительно благоприятных погодных условиях. Между 12.30 и часом дня я, как обычно, прибыл в резиденцию Гитлера на обед. Из курительной комнаты через обеденный зал можно было видеть сад рейхсканцелярии. Там стояли Гитлер и Геринг, которые энергично жестикулировали и разговаривали между собой на повышенных тонах. Я сразу понял: что-то случилось! Я вышел из курительной комнаты, чтобы узнать, что происходит. Медленным шагом я проследовал через обеденную комнату и зимний сад, чтобы выйти в сад рейхсканцелярии. Тут я услышал, как Гитлер сказал: «Он, должно быть, сошел с ума! Иначе он не смог бы сделать ничего подобного. Он всегда шел по моим следам! Нормальный человек не мог этого сделать!» Я находился в нескольких метрах от Гитлера, когда он заметил меня и спросил: «Что ты думаешь об этом, Баур?» Я не знал, о чем именно он спрашивает. Тогда он сказал, что Гесс улетел, предположительно в Англию. Геринг сообщил мне все подробности, которые к тому времени были известны. Гесс сообщил о своих планах личному адъютанту Пинчу. Пинч должен был проинформировать Гитлера о намерениях Гесса, вручив тому письмо через пять часов после вылета Гесса из Аугсбурга. Гитлер узнал о намерениях Гесса в тот момент, когда приказал мне срочно вылететь в Берлин, но тогда он еще точно не знал, удалось ли ему их осуществить. Геринг смог только подтвердить, что Гесс на самом деле вылетел из Аугсбурга после полудня и что его самолет был замечен германской воздушной разведкой в районе Амстердама.

Высказывались предположения, что Гесс должен был находиться над акваторией Северного моря в течение довольно длительного времени. Проникнуть в воздушное пространство Англии довольно сложно, так как побережье охранялось большим числом истребителей. Все сходились во мнении, что шансов на успех у него почти нет. Скорее всего, он был сбит над Северным морем и утонул.

Конечно, мы стали с затаенным дыханием слушать сообщения британского радио. Мы полагали, что если замысел Гесса удался, то англичане выпустят официальные заявления на этот счет, объявив о своей пропагандистской победе. В эфире передавалось много всякой информации, но о Гессе ни слова. Во время полдника, состоявшегося в рейхсканцелярии, все только и говорили о побеге Гесса. Многие считали, что Гесс с ловкостью фокусника хотел ни больше ни меньше, чем предпринять последнюю попытку предотвратить расширение войны с ее громадными разрушениями и туманными последствиями. У Гесса в Англии хорошие связи, и он мог надеяться найти там влиятельных людей, которые разделяют его точку зрения относительно того, что надо остановить эскалацию военных действий между Англией и Германией. В то время его план вряд ли имел реальные шансы на успех. Наверняка Гесс рассчитывал, что Гитлер простит его за самовольную акцию, если он вернется из Англии, достигнув намеченных целей.

Но на самом деле все обернулось иначе. Наши средства массовой информации сообщили, что англичане в конечном итоге признали, что Гесс сбежал из Третьего рейха, но вскоре стало ясно, что «Гесс остался таким же фанатичным нацистом, каким и был». Он всего лишь пытался договориться с некоторыми людьми в Англии. Лучше всего было бы посадить Гесса в самолет и сбросить его где-нибудь над территорией Германии.

Полет Гесса вызвал возмущение общественного мнения в Германии. Разгорелись ожесточенные споры, и многие остались недовольными коротким официальным заявлением по этому поводу и пытались найти скрытые причины его поступка. Однако вскоре другое важное событие отвлекло внимание германского народа. Началась война с Советским Союзом!

Вскоре после того, как германские войска пересекли границу с Советским Союзом, мы вместе с Гитлером полетели в Растенбург, располагавшийся в Восточной Пруссии. Там были сооружены громадные бункеры, которым суждено было стать ставкой фюрера на три года. Под громадной толщей земли возвели отдельные помещения для Гитлера, Геринга и Бормана. Ту часть бункера, которая выступала из земли, покрыли бетонными плитами 4-метровой толщины, они могли выдержать прямое попадание авиационных бомб. Впрочем, его ни разу не бомбили, не считая нескольких русских бомб, которые случайно упали в окрестностях. Я насчитал три таких бомбы, но они упали не на сам комплекс, а во внешней зоне, не причинив никакого вреда ставке. Для ближайшего окружения Гитлера и охраны были построены бетонные бункеры меньших размеров, а также укрепленные казармы.