Через два часа мы уже ехали по нашему сухому руслу. Я знал, что вскоре покину это место и буду вновь предоставлен самому себе.

Оставив броневик в пещере-гараже, мы принялись за ужин, который приготовила нам Селина. Абдул тоже ждал нашего возвращения. Ибрим и Бен Омар отчитались перед ним о переговорах, и он с удовлетворением принял появление еще одного мотоцикла в своем уже многочисленном парке. Мы легли спать почти на рассвете.

Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко. Взглянув на часы, я увидел, что уже почти полдень, и поспешно вскочил на ноги. Живя с арабами, я потерял былую бдительность. Но я знал, что мой отпуск в этом укромном месте подходит к концу, и машинально поднял свой пистолет, лежавший рядом на кровати. Отныне он снова будет моим лучшим другом.

Следующее, что я заметил, была обесцветившаяся коричневая краска на моих руках и ногах. Однако когда я взглянул в зеркальце, то отражение в нем прогнало все остальные мысли. Интересно, как теперь смыть все это? Я решил спросить Ибрима. В конце концов, не могу же я всю жизнь ходить загримированным под араба!

Надевая шорты и рубашку, я почувствовал, что в главной пещере происходит что-то необычное. Войдя туда, я увидел десяток арабов, сидевших на корточках подле ящиков с боеприпасами. Одни набивали патронами патронташи, другие снаряжали пулеметные ленты. Меня поприветствовали привычным «салям алейкум», а улыбки на лицах парней, заметивших краску на моем лице, руках и ногах, выглядели заговорщически.

Ибрим поманил меня рукой, и я вошел вслед за ним в пещеру, где подавали кофе. Он поведал мне, что готовится крупный налет на конвой итальянских грузовиков с продовольствием.

– Ты имеешь в виду конвой грузовиков или один грузовик? – переспросил я, полагая, что неправильно понял.

– Нет, целый конвой из четырнадцати грузовиков с продовольствием и оружием, идущий в Дерну, – спокойно ответил он.

Его заявление поразило меня.

– Неужели вы решитесь напасть на целый конвой! Ведь вся прибрежная дорога от начала до конца забита грузовиками с грузами! Вы же не успеете отрезать один конвой, как другой вывернет из-за поворота и перестреляет вас всех до одного! – сказал я.

– Amico, в Киренаику ведет много дорог, – возразил он.

– Я знаю это! Но ведь конвои идут по Виа-Бальбия, потому что это довольно хорошая дорога.

– Да, хорошая, – согласился он и налил мне кофе. – Но этот конвой из четырнадцати грузовиков проследует по объездной дороге на Мартубу. Два грузовика останутся в Мараве, несколько других – в Слонте, а один свернет с мартубской дороги, чтобы доставить припасы немецкому наблюдательному пункту около Эль-Джерари, где ваши люди развернули узел связи. Остальные пойдут на Дерну в объезд через Мартубу. По крайней мере, таков у них приказ. Но мы пустим их по новому пути!

Уверенность, с которой Ибрим говорил о маршрутах конвоев, расположении военных постов и количестве грузовиков, направлявшихся в конкретные точки, заставила меня содрогнуться. Что представляла собой эта организация повстанцев? И насколько широко раскинута сеть арабских агентов? Наверное, они имеют своих людей в итальянском армейском штабе, которые передают им точную и своевременную информацию о движениях итальянских конвоев. Я не мог постичь размах всего этого, систему разведки и, наконец, ее функцию как отдельной структуры в организации повстанцев. Теперь я, наконец, понял, почему английские разведдозоры могли уезжать так далеко от своих баз и чувствовать себя в сравнительной безопасности. Им помогали арабы, снабжавшие английских разведчиков нужной информацией. Ненависть арабов к своим итальянским хозяевам была поистине безграничной, иначе они не организовали бы столь сильное движение сопротивления.

Вновь наполнив мою чашку кофе, Ибрим рассказал мне, что они собираются атаковать конвой в двадцати милях от Барки, где мартубская дорога сворачивает в каменистую горную местность и изобилует поворотами на серпантине. Я не был на этой дороге, но по описанию Ибрима и по тому, что я узнал из карт, у меня сложилось довольно ясное представление о ней. Пыльная, неровная, извилистая и крутая, просто созданная для засад.

– А где этот конвой сейчас? – спросил я.

– Пока еще в Барке, – ответил Ибрим и цинично улыбнулся, – водители накачиваются красным вином и сидят в доме синьорит!

– В Барке только один бордель? – спросил я.

– Да, и синьориты здорово зарабатывают во время войны, – сказал он с ухмылкой.

– И когда же конвой покинет город? – спросил я обычным тоном, как будто мы обсуждали погоду.

– Сегодня в шесть вечера, – последовал немедленный ответ.

При этих словах я выпрямился и недоуменно посмотрел на этого сына пустыни.

– Я узнал об этом из приказа, отправленного майору на посту в Мараве по телефону, – объяснил он, чтобы удовлетворить любопытство, написанное на моем лице.

Я махнул на все рукой и принял ситуацию такой, какой она была. Всем было известно обо всем.

– Понимаешь, amico, все телефонные разговоры военного ведомства записываются, человек, который их записывает, араб-сенусит, а у меня среди них куча кровных братьев, – сказал Ибрим с таким выражением, как будто был далеко отсюда.

Теперь я понял, почему десяток арабов в главной пещере снаряжали пулеметные ленты и набивали патронташи.

– Скажи мне, Ибрим, – спросил я озадаченно, – как вы проедете отсюда более тридцати километров до места засады средь бела дня? Неужели вы думаете, что итальянские наблюдатели на вершине горы вас не заметят?