Я посмотрел на орудия самолета, летевшего слева. Три из шести выстрелили в меня, и я в ответ нажал на гашетку. Четыре сердца остановились на мгновение, пока огонь орудий летел им навстречу, четыре головы одновременно вжались в плечи, когда каждый из пилотов подумал, что пойдет на врага на таран, превратившись в снаряд. Но слишком поздно что-то менять, слишком поздно даже для последней мысли. Я прорвался сквозь строй неприятеля резко, словно щелчок хлыста, миновав их на расстоянии с толщину волоска, и поднял свою машину вертикально вверх. У меня перехватило дыхание, кровь молотила в жилах шеи. Я не знал, получил пробоины или нет.

– Держись. Фогель и Майер 2-й вылетают, – услышал я голос в наушниках. Вернер следил за боем.

Подо мной простиралось поле аэродрома, и с него взлетели два самолета – Фогель и Майер 2-й – двое, которые стоили десятерых. Такие вылеты получались удачными не часто, так как пилот обычно все внимание уделял взлету, а неприятельские машины, словно ястребы, поджидали его и бросались на жертву, когда та была еще беззащитной.

Два англичанина уже нырнули вниз, но мои товарищи спокойно летели вперед. Затем они резко развернули машины, и их орудия коротко вспыхнули. Фогелю и Майеру 2-му обычно хватало одной очереди, чтобы выиграть бой.

Третий томми был мой. Я почти забыл о нем, а когда повернул голову, его первые снаряды уже летели в меня. Я сделал резкий поворот. Ведь англичанин тоже боролся за свою жизнь.

Повороты и подъемы вверх становились все круче. Пот заливал мне глаза, и они начали слезиться, но я не смел отвести их от неутомимо преследовавшего меня врага. Мотор работал на полную мощность. В мыслях я вернулся к тому бою, который в аналогичной ситуации выиграл за меня Вернер. Но на этот раз я летел один и должен был добыть победу сам.

Мои руки устали от постоянных рывков штурвала на себя. У меня было только одно желание: перевести свои орудия так, чтобы встретить держащегося у меня на хвосте врага. Каждый из нас боролся за свою жизнь и за жизнь другого. Я посмотрел на кабину «Спитфайра» и увидел его, выпускника Оксфорда или клерка, или кем он раньше был на самом деле… Почему мы должны стрелять друг в друга? Почему мы не могли приземлиться, пожать друг другу руки и сыграть партию в скат? Тьфу! При этой мысли силы покинули меня, и теперь я должен из-за этого пострадать. Проклятый англичанин сел мне на хвост. Еще один круг, и я буду целиком его!

В отчаянии я поднял свой самолет вертикально вверх. Неприятель неотрывно держался за мной, но затем потоки воздуха от моего винта отбросили вражескую машину назад, и она кругами пошла вниз.

Я зажмурил глаза и отпустил штурвал, чтобы расслабиться и перестать о чем-либо думать хотя бы на секунду. Затем меня начало знобить. По всему телу катился холодный пот, озноб усилился. Приступ ледяной дрожи обрушился на меня с огромной силой. Нервы вышли из-под контроля.

Я с трудом открыл глаза. Руки автоматически схватили штурвал, и самолет вышел из пике.

Далеко позади я увидел своего англичанина, который возвращался домой. Он стал чужим, неизвестным прохожим, совершенно для меня ничего не значащим. Сейчас я только хотел успокоиться, лететь прямо и ровно, не напрягая силу воли, разум, просто прямо.

Что-то скрежетало и трещало в моих наушниках. Кто-то постоянно кого-то вызывал, но мне это казалось не заслуживающим внимания шумом. Должно быть, прошло несколько минут, вызовы непрерывно продолжались, и я, наконец, понял, что это мои позывные.

Я взглянул вниз. Где это я?

Серебряная полоска реки бежала через поля и леса. Красно-золотистые нити жемчуга взмывали вверх ко мне – волшебный фейерверк, бесшумно взрывавшийся во всех направлениях маленькими дымовыми облачками, которые потом тихо парили в воздухе.

Вдруг рев мотора мощностью в две тысячи лошадиных сил стих. Тяжелые лопасти винта медленно провернулись раз-другой, как крылья мельницы, и остановились. Воздушный поток зловеще несся между ними на меня, и теперь мирно выглядевшие золотые нити жемчуга, мчащиеся мне навстречу, стали взрываться с громким эхом.

Я сразу пришел в себя. Было ясно, что меня подбили зенитки. Пехота внизу сражалась в окопах, а над ними парила пассивная цель, человек в полусне.

Мой самолет падал пугающе быстро. Я торопливо сменил направление курса, чтобы добраться хотя бы до передних германских позиций. Земля стремительно приближалась, но уже больше никто не стрелял. Если не считать свиста проносившегося за стеклом кабины воздуха, вокруг стояла полная тишина. Берега, дороги, заросли кустов становились все больше и все быстрее мчались подо мной.