Мама, Петер и Ирена, подумал я, их миллионы. Там в лесах полегли другие отцы или подросшие Петеры.

– Ты должен взять меня с собой! – настойчиво повторил пехотинец. – Ради детей, дружище!

Я кивнул. Кто-то позвал нас из кустов. К нам подполз второй пехотинец, чтобы посмотреть, что случилось с его товарищем. Я все еще держал фотографию в руках. Вновь прибывший лег рядом с нами и вопросительно посмотрел на меня.

– Растрогал тебя, да? Хватит этих глупостей. Сейчас только одна задача: перестрелять как можно больше томми и американцев, пока они не прикончили нас. – Он громко закашлялся и сплюнул.

– Ты тоже можешь полететь с нами, – сказал я, немного подумав. – Если у тебя есть крепкий ремень, мы привяжем тебя к стойке.

Второй пехотинец не сразу понял, но когда я объяснил ему, губы солдата скривились. Теперь пришла его очередь растрогаться.

Перед тем как красный шар стал опускаться на северо-западе, Фогель, Майер 2-й и Вернер сделали над нами несколько кругов. Проблема с навигацией, которую Вернер должен был решить грядущей ночью, была очень непростой. Требовалось запомнить несколько ориентиров вокруг меня. Яркие звезды на сером небе уже светились в разных местах.

Ночь приближалась. Время от времени я забирался в самолет поговорить с Вернером.

– Прилетай пораньше! – попросил я его.

Но это было невозможно. Он должен был дождаться восхода луны. Тем временем канонада возобновилась со всех сторон. Лязг и грохот танков становились все громче и четче.

Тысячи орудийных стволов вспыхивали и гремели. Высокие огненные колонны вздымались в ночном небе за холмами. Воздух, казалось, буквально кипел, а земля дрожала. Лишь одна мысль владела нами: танки не должны дойти сюда до полуночи.

Но они дошли.

Луна только всходила, а что-то похожее на массивную тучу уже двигалось с запада. Незадолго перед полуночью танки миновали цепь холмов напротив нас. В холодном лунном свете они походили на ужасных гигантских жаб, из чьих глоток извергался пылающий бензин. Это были огнеметы, сжигавшие все на своем пути. Перед ними агонизирующие тела съеживались и обугливались.

Мы сидели, скорчившись, рядом с моим самолетом, когда Вернер должен был вылететь. Я держал ракетницу в правой руке, готовый дать заранее оговоренный сигнал. Еще я опустошил топливный бак, так как занавес огня был всего в нескольких сотнях шагов от нас. Первые фигуры двигались в нашем направлении, а мои единственным оружием была ракетница. Пехотинцы взяли винтовки на изготовку, но в следующее мгновение мы увидели стальные немецкие каски – снайперы, которые окопались перед линией фронта. Сейчас, задыхающиеся, они попадали на землю рядом с нами.

– Идут!

Рядом со мной лег лейтенант.

– Бесполезно, – простонал он. – Нельзя пробить танковую броню пистолетами и ручными гранатами.

Услышав, что мы ждем спасательный самолет, лейтенант взглянул на меня:

– Он большой?

– Нет. Может взять только троих.

Лейтенант сунул мне в руку бумажник:

– Сообщи им, что я погиб.

Он быстро приставил дуло своего револьвера к виску и нажал на спуск.

Мощный огонь оглушил нас. Пули свистели рядом. Огнеметы фыркали и выплевывали пламя. Повсюду слышались крики. Земля содрогалась, глядя, как раскаленные красно-желтые сопла выбрасывали в ночь яркие молнии.

Когда стрелки моих часов показали двенадцать, луну заслонила тень. В течение нескольких секунд мы слышали гул снижавшегося самолета.

– Ты прямо над нами. Огибай! – сказал я по рации, затем выпустил три зеленые ракеты. Последним зарядом я превратил свой самолет в пылающий ориентир на местности.

Танки катились вперед. Их фары ярко светили, когда спасательный самолет сел прямо рядом с моей горящей машиной. До того как он остановился, мы уже подбежали к нему. Вернер затащил меня в кабину. Полдюжины пехотинцев столпились позади меня.

– Возьмите нас с собой!

Я хотел взять парня, который показывал мне фотографию своей жены и детей, – она стояла у меня перед глазами, – но он остался где-то позади. Другие были сильнее. Какой-то здоровенный солдат навалился на меня сверху.

– Хватит. Мы должны лететь! – крикнул Вернер.

Вдруг стало светло как днем: свет фар был направлен на нас. Вернер надавил на газ.

Несколько пехотинцев отчаянно ухватились за стойки шасси самолета. Среди них были двое моих знакомых.

С таким грузом машина не могла оторваться от земли. Вернер ревел от злости. Пули стучали по крыльям. Люди, прицепившиеся к стойкам слева и справа, были разнесены в клочья. Когда самолет тронулся с места, три человека упали на землю. Машина поднялась в воздух перед самым лесом.

Когда через несколько минут мы снизились над небольшой долиной вне досягаемости неприятельского огня, я не мог отделаться от мысли о том первом пехотинце, который упал на землю вместе с остальными. Может быть, он лежал сейчас, раненный, между бороздами, закрыв лицо руками и ожидая, когда горящий бензин из огнемета изжарит его и превратит в пепел фотографию, на обороте которой его жена написала: «Мама, Петер и Ирена молятся каждый день за папу, чтобы он вернулся как можно скорее».