– Вот я дурак! Надо было проверить! И как только ты туда проник? Незаметно для меня?

– А я такой. Незаметный. Ты, небось, других в поле зрения держал. А меня в расчет не принимал.

– Я не хочу, чтобы ты сломал Ольге жизнь.

– Да ей уже другие давно сломали, а я исправить хочу. Откуда ты знаешь, что для девочки лучше? В конце концов, пусть сама выбирает, она совершеннолетняя.

– Да она же никогда тебя любить не будет!

– Любовь – это в наше время неактуально. Чьи слова? Подумаешь, делов-то, ноги раздвигать!

– Я тебе еще сейчас врежу!

– Хорошо, что не все на свете такие психи, – Иванов проворно вскочил с дивана и уже издалека сказал: – Я на тебя телегу накатаю. Твоему начальству. Опишу твои подвиги в этом санатории.

– Ничего мне не будет. У нас в милиции дефицит кадров.

– Зато нервы потреплют. И тебе, и жене.

Алексей тоже вскочил, но Иванов-младший оказался проворнее. Он метнулся к Ольгиному номеру и стукнул в дверь. Алексей плюнул и опустился обратно на диван. Внимательно прислушиваясь к диалогу. Наконец, она его впустила, ключ со скрежетом повернулся в замке…

Минут десять он неподвижно сидел на диване. Потом спохватился: чего ж тебе еще? Все тайны раскрыты. Никто больше сюда не придет. Саша Иванов будет ночевать в номере у Ольги Минаевой. Костя Манцев строить планы. Ирина Сергеевна молча смотреть в темноту. Ему стало холодно.

Алексей поднялся, взял подушку и пошел в свой номер. Осторожно открыл дверь. В комнате было темно, Сережка посапывал носом, Саша лежала, отвернувшись к стене.

Саша, позвал он, – помоги мне, Саша!

Она сразу проснулась, села на кровати.

– Что случилось? Нагулялся?

– Пойдем в ванную, у меня лицо болит.

– Господи, Леша! Ночь на дворе!

– Кажется, у меня кровь… – жалобно сказал он.

Без лишних слов жена прошла вместе с ним в ванную комнату и зажгла там свет. Потом всплеснула руками:

– Леша? Ужас какой! Что это?

Леонидов глянул в грязное зеркало: ну и видок! На щеке три глубокие царапины, размазанная кровь. Ногтями он, что ли, провел? Вот гад! И стукнул в глаз! Потому что синяк! Но Иванову досталось больше. Что успокаивает. И морально удовлетворяет. Но лицо! Что с ним теперь делать? К тому же, одежда испачкана остатками еды. На джинсах масляное пятно.

– Лешка, ты где был?! – всплеснула руками Саша.

– Подрался, – коротко сказал он.

– С кем?!

– У тебя вата есть? И йод?

– Где же я в темноте ее найду? Давай просто промоем царапины водой.

– Да чем угодно.

– Раздевайся и залезай в душ.

– Какой душ в четыре утра?

– А какая драка в четыре утра? Что, я с тобой с таким в постель лягу? Ты же пахнешь какой-то дрянью!

– Это шпроты.

– Где?

– На мне.

У нее от смеха задрожали губы. Алексей обиделся. Ей смешно! Он страдает, а ей смешно! Он же не виноват, что со стола на них с Ивановым посыпались грязные тарелки? Да, драка не получилась красивой. Но это не мешает ей быть настоящей. Мужчина подрался, а его за это не уважают! И даже заставляют мыться! Из-за того, что боевые раны смазаны шпротным маслом!

Дрожа от холода, он сбросил одежду. Тело сразу покрылось мурашками, отчего кожа стала похожа на апельсиновую кожуру. Слава богу, вода была горячей, и он быстро согрелся. Как хорошо! Через десять минут в ванную заглянула Саша.

– Леша, ты здесь уснул?

– Тебе-то что? – буркнул он.

– Выходи. Эх, джинсы жалко! Теперь на них останется масляное пятно!

– А щеку мою тебе не жалко? Тоже останется пятно.

– Кровь остановилась?

– Это же не пулевое ранение.

– Вылезай. Мне холодно, я в ночной рубашке.

– Залезай, – Алексей отодвинул занавеску.

– Ну тебя! Четыре утра!

– Что еще не делают нормальные люди в четыре утра? Не принимают душ, не дерутся, не занимаются любовью…

– Ну, насчет любви я ничего не говорила, я только не люблю когда мокро.

– Ладно, беги в постель, я сейчас.

Он постоял еще немного под горячими струями, закрыл воду и нашарил полотенце. Потом оделся и побежал в комнату. Упал в кровать и окунулся в знакомый запах ландышей. Саша подвинулась:

– Ты теплый?

– Да.

– Как всегда, врешь! Холодный. Хитрый, на нагретое место!

– Иди сюда, – он притянул жену к себе.

– Что у вас там случилось? С кем подрался-то?

– Да ну их! Лучше поцелуй меня. И пожалей.

– Вот еще ребенок, – проворчала она, гладя Алексея по голове. – Бедный, бедный, несчастный Лешик. У нас болит щека, нам мордочку набили…

– Это я набил, – обиделся Леонидов, отодвигаясь. – Я!

– Ну, хорошо: мы мордочку набили… Постой. А зачем тогда тебя жалеть?