— Маньяка!

Она указала на шляпу, а Давид предъявил Альберту Валериановичу цифровой фотоаппарат, одновременно пояснив:

— Вот здесь, на кассете, фотографии. История с записками окончена. Маньяк, преследовавший вашу жену, Альберт Валерианович, установлен.

— Маньяк? Какой маньяк? Ах, это! Маньяк! — с облегчением вздохнул Дере. И завопил: — Он что, опять?!! Проник в твою спальню?!!

— Да. Алик, я не могу здесь ночевать сегодня. Ты понимаешь.

— Конечно, конечно, — засуетился Дере. — Я все поменяю и постираю.

— Вы даже не спросите, кто он? — Давид приподнял бровь.

— Да, кто он? — спохватился Альберт Валерианович.

— Карл Янович, сосед, — пояснила она. — Ты же видишь: шляпа!

— Шляпа? Где? Ну и что?

— Алик! Лимбо разбил наш сосед! И записки с угрозами подбрасывал он!

— Как сосед? Что ты имеешь в виду?

— Позвольте я объясню, — вызвался Давид.
– Тут штука тонкая, психология. Он неудавшийся художник — это раз. Отсюда профессиональная зависть. Сделал карьеру в банке, а душа другого просит. Можно сказать, поет. А на холсте все тот же счетовод. — Дере при этих словах вздрогнул. Она бросила на Давида внимательный взгляд: нарочно? Тот невозмутимо продолжал: -Ну и папа-скульптор, должно быть, подначивал. У того вообще старческий маразм. Сынок и завелся… С женщинами проблемы — это два. Ненависть-любовь. Он и себя, должно быть, ненавидит за то, что при виде, как он выражается, «мерзости» в душе поднимается буря чувств. Желание сперва овладеть ею, а потом уничтожить.

— Да ты поэт, — усмехнулся Дере. — Подумать только! Секьюрити, а «душа поет»! Только вместо серенады выходит строевая. Ать-два!

Отомстил за счетовода.

Она подумала, что Давид его сейчас убьет. Он же ненавидит слово «секьюрити». И поспешно подошла к мужу, обняла здоровой рукой. Защитила.

— Алик, я очень устала. Ты даже не представляешь, как! Ноги гудят, плечо ноет.

— Да, но надо же что-то делать? Где этот… э-э-э…

— Карл Янович сбежал.

— Как сбежал? Почему сбежал? — Дере оторопел. — И ты его упустил?!

Альберт Валерианович гневно смотрел на Давида.

— Да. Была перестрелка. У меня раньше кончились патроны. И он ушел. Огородами.

— Это шутка, да? — Дере наморщил лоб. — Дуся? Это что, шутка?

— Ну конечно, Алик. Конечно шутка. Я так решила. Не хочу поднимать шума в прессе. Опять ведь будет скандал. Я уже от этого устала. Честное слово. Если он еще раз появится на нашем пути, мы сдадим его в милицию. Тем более — есть фотографии и диктофонная запись. Не это сейчас важно.

— Как? А что? Что, по-твоему, важно?

— Кто убил Клару.

— И так ясно: щенок.

— Завтра мы поедем на следственный эксперимент, — сказал Давид. — В особняк Гатиных. И Симонов нам расскажет и покажет: как, за что, при каких обстоятельствах он убил гражданку Гатину Клару… Как ее отчество?

— Я не поеду! — возмутился Дере. — Я-то там с какого боку?

— Алик, мы едем в качестве понятых, — мягко сказала она и даже прижалась к нему.

— Не поеду! И ты не поедешь! Ты себя плохо чувствуешь!

— Алик, надо.

— Да какого черта! — Дере отодвинулся. — Что за бред?

— Алик!

— Я не поеду! Не поеду!!!

— Похоже, Альберт Валерианович, что вы боитесь, — медленно сказал Давид. И ей: — Тебе так не кажется?

— С какой стати он тебе тыкает! — возмутился Дере. — Моей жене!

— Алик! Успокойся!

— А может, и не маньяк? — Альберт Валерианович с усмешкой посмотрел на постельное белье с подозрительными пятнами. — Может, это вы с ним резвились? Моя жена с охранником? Докатилась! Шлюха! По рукам пошла!

Она не выдержала и влепила ему пощечину. Первый раз в жизни, да еще левой рукой! Получилось не очень хорошо: не звонко и некрасиво.

— Ведешь себя как баба! — добавила на словах.
– Что за истерика? Поедешь!

— Дуся… — заскулил Дере. — Дуся, зачем ты так? Я старался… Весь вечер. Ты еще не знаешь, какой контракт я для тебя выбил.

— О контрактах поговорим после. А завтра мы едем к Гатиным. Постели нам… В гостиной на первом этаже. Нам с тобой, — зачем-то добавила она.

— Но диван…

— Разбери. Или ты предлагаешь соседнюю спальню?

Она не хотела провести ночь с мужем в спальне Сеси. Он, видимо, тоже не хотел, потому что торопливо направился к дверям — исполнять приказание.

— Пошел разбирать диван в гостиной, — негромко прокомментировал Давид. — А ты молодец. Надавила. Один бы я ничего не смог сделать. Он бы меня послал к черту.

— Я устала. Где ты ляжешь?

— Хотелось бы с… — Он выразительно посмотрел на ее пышную грудь и тихо рассмеялся.
– Шучу. На веранде, как обычно. Все будет в порядке. Я сплю крепко. Ничего не слышу.