Интерьер открытой веранды сверкал и переливался золотыми и серебряными украшениями. Веранда и внутренний зал ресторана освещались романтическими свечами, — тысячи и тысячи свечей и ни одной электрической лампочки. Вся мебель из красного дерева была подобрана в стиле ампир средних веков, столы были под белыми скатертями, а их сервировка была безупречна.

Я не говорю уж о том, что было на столах"!

Официанты, обслуживающие нас, приоделись в платье средневекового дворянства. Каждое место за столом было расписано в индивидуальном порядке и в соответствии со строжайшими правилами этикета и протокола.

Охрана мероприятия была доверена капитану Трезору. Он отнесся к поручению с должной ответственностью, наняв два взвода федерального спецназа.

Генерал, на наш взгляд, был удовлетворен результатами деятельности нашей группы по организации и проведению мероприятия, но у него возникли два вопроса. Его почему-то заинтересовал спецназ и, когда ему показали один взвод этих горилл, он надолго замолчал и забыл задать второй вопрос.

Через полчаса, как положено по этикету и протоколу, начали съезжаться гости. Они достойно вели себя и были одеты в полном соответствии с лондонским стилем "лорд и леди". А мои опаловые глаза явилась на серебряной тачке "хонда селика" и в том же платьице, под которым опять ничего не было. Трезор очень смутился, когда она, проходя мимо его спецназа, наклонилась и чмокнула его в носик, таким образом сумев продемонстрировать его орангутангам свои великолепные и грациозные женские формы. Мы с Трезором замерли, я от умиления, а он готов был провалиться в тартарары, ведь этим поцелуем какая-то девчонка в присутствии всего бомонда чуть-чуть не подорвала его авторитет офицера-командира.

Когда среди приглашенных гостей появился Командующий ВКС и оркестр грянул марш Мендельсона, приветствуя Маршала, Генерал пошел первым встречать маршала и, по-видимому, одновременно сдаваться и признаваться во всех проступках. Но Маршал был в отличном настроении и не хотел разговаривать с Генералом на серьезные темы, а все время подсовывал ему какую-то женщину лет сорока пяти.

Атмосфера прощального вечера была кристально чистой и дружеской.

Вначале гости сидели на своих местах и вкушали различные блюда, немного скучая, здесь было много людей, которые раньше не встречались между собой. Но морской воздух и горячительные напитки подогрели атмосферу празднества, разговоры и застольные беседы стали охватывать все большее пространство и тематику. Генерала уже нельзя было оторвать от собеседницы, он с упоением выдавал ей секретные технические данные нашего истребителя-перехватчика Х45, а та внимательно его слушала и в нужный момент кивала головой, словно все понимала о чем говорит ее собеседник. А Маршал не сходил с танцевальной площадки, словно перчатки меняя своих партнерш по танцам, и в перерывах употреблял коктейли типа "маргаритка". Белояр же завалился со своими подружками с пляжа на диван в темном углу и, похоже, не собирался вылезать оттуда до конца приема.

Опаловые глаза терпеливо вместе со мной обходила все освещенные и не освещенные места веранды. Нам пришлось выступать в роли хозяев приема, в этом качестве мы здоровались с людьми и интересовались их мнением о приеме и его гостях. Но, в конце концов, опаловые глаза не выдержала этой роли и спросила меня, почему я пристаю к людям, которые этого не хотят и в этом не нуждаются. Я попытался объяснить ей, что кто-то должен следить за порядком. Опаловые глаза рассмеялась в ответ, подозвала Трезора и приказала ему поддерживать порядок на мероприятии и чтобы ни в коем случае не было мордобоя. Трезор с такой кислой миной посмотрел на меня, что даже мне стало понятно, что я многое потерял в его честных собачьих глазах.

А мы с опаловыми глазами, взявшись за руки, прямо с веранды спрыгнули на прибрежный песок и, на ходу срывая с себя одежду, ринулись в море. Я был абсолютно прав, под платьем у моей девчонки ничего не было,

Но как она была прекрасна и была подобна греческой Афродита, входящей в морскую пену при лунном свете в отблесках морской воды!

В опаловых глазах скрывалась красота и безумие всего мира. Мы непрерывно целовались, а волна за волной с головой накрывали нас, словно желая разъединить и отбросить друг от друга. Но мы продолжали целоваться, когда в легких уже совершенно не хватало воздуха. Я попытался взять ее на руки и сделать несколько танцевальных "па" прямо в воде, но она отчаянно отбивалась своими маленькими кулачками и громко кричала, что она свободная женщина, никто и ничто не может ее поработить и она останется свободной до конца своей жизни.

И тогда я сделал то, что в иной ситуации никогда не позволил бы себе. Я с огромной силой и нежностью прижал эту свободную женщину с огромными опаловыми глазами к себе и мы вдвоем стали медленно подниматься над волнами, чтобы, словно чайки, парить над морем. Этот неожиданный и необъяснимый полет над аквамариновыми волнами сразил ее наповал, она громко закричала от дикого восторга, переполнившего ее. В этот момент, на высоте над морем что-то смягчилось и сломалось в ней, ей уже не нужна была свобода, а требовалось тепло и крепкая мужская поддержка и она теснее прижималась ко мне, словно хотела слиться со мной, и широко раскрытыми опаловыми глазами вглядывалась в панораму слабо освещенного берега. И в этот момент, словно специально подгадав по времени, над берегом и над нами разноцветными огнями петард распустился праздничный фейерверк. Шесть петард слетели со станков, высоко в небе они раскрылись изумительными по своей световой насыщенности лепестками ромашки, а в центре салютного цветка случайно оказались мы с опаловыми глазами, какая-то магическая сила увеличила масштаб нашего изображения, и на виду гостей прощальной вечеринки предстали две фигуры — мужчины и женщины, прекрасные в своем естестве.

Я не был пьян от выпитого на приеме вина, меня до безумия опьяняло изумительное совершенство женской красоты, которая окружала и делило меня с собой. Опаловые глаза не знали усталости и довели меня до животной страсти и, когда казалось, что я теряю сознание от переполняющих меня чувств желания и нежности, она вновь любила меня, ни на секунду не сомневаясь, что я именно тот, о котором она мечтала всю жизнь. И эта ее доверчивость, и полная открытость сводила меня с ума и одновременно наполняла новыми силами.

И это продолжалось много часов, я не в силах был взглянуть на свои часы, чтобы понять, сколько прошло времени. Мы полностью отдались безумию любви и страсти и, когда пришли в себя, то первые лучи солнца проникли сквозь неплотную пелену утренних облаков и коснулись пенных верхушек волн. Мы, по-прежнему, были в тридцати-сорока метрах над волнами и мягкий утренний бриз приятно обдувал наши тела. Я даже удивился своей способности — столько времени удерживать нас в состоянии магической невесомости и при этом не чувствовать усталости. В свое время я много читал о том, что во время применения магии человеческие организмы отдают немало душевных и физических сил, а затем переживают жесточайшие минуты мучений, восстанавливая эти силы. Со мной ничего подобного не наблюдалось и это можно было объяснить только, что опаловые глаза тоже имеет отношение к искусству магии и ее любовь подпитывала и поддерживала меня.