– Чем могу быть полезен?

– Кто занимается делом арестованного по обвинению в убийстве члена московского посольства? – сухо спросил Басов.

– Лично первый министр.

– Могу я его увидеть? – осведомился Басов.

– Граф Турашев будет после обеда. Записать вас на прием?

– Да, – мгновенно отозвался Басов.

– Назовите ваше имя, сословие, род занятий и изложите суть обращения, – и секретарь достал толстенную канцелярскую книгу.

– Игорь Басов, дворянин, учитель фехтования, прошение об освобождении арестованного.

Последние слова заставили чиновника прервать мерное скрипение пером и уставиться на посетителя.

– Я бы не советовал обращаться с таким… – начал он.

– Засуньте свои советы в свою чернильницу, – бросил Басов и вышел.

Время до обеда тянулось бесконечно долго. Басов вернулся домой и провел утреннюю тренировку, потом уединился в “гостевой избе”. Все мысли вертелись вокруг ареста Федора. Конечно, парень совершил большую глупость. И, хуже всего, заколот член московского посольства.

Посольский двор московского царя был открыт в Петербурге еще в начале Ливонской войны. Располагался он во Внешнем городе, неподалеку от строящегося Университета. Первоначально там помещался московский боярин со слугами и десятком охраны, призванный выслушивать предложения великого князя о ведении совместных действий и передавать их в Москву. Он же, получая депеши от царя, отправлялся в княжеский замок, чтобы зачитать князю и министрам ответы и встречные предложения.

После разгрома Ливонского ордена и выхода Северороссии из войны посольский двор опустел. Лишь изредка там останавливался заезжий московский чиновник, а порядок поддерживали двое старых слуг, оставленных московитами.

Однако этим летом представительство снова ожило. Там опять поселился боярин. Цель его пребывания в Петербурге, мягко говоря, оставалась весьма туманной. Ко двору его не приглашали, никаких депеш – ни великому князю, ни другим влиятельным людям Северороссии – он официально не передавал, да и с ним (по крайней мере открыто) никто не встречался.

Тогда это Басова ничуть не волновало. Он вообще отстранился ото всех политических дел и занимался только школой. Но когда через три недели после убийства князя на посольский двор прибыли новые постояльцы, и у него по коже пробежал морозец.

Конная полусотня облаченных во все черное опричников под командованием нового посланника – тоже опричника, удивляя жителей отрезанными собачьими головами и метлами, притороченными к седлам, прогарцевала через весь город к посольскому двору. Несколько дней спустя прежний обитатель представительства отправился назад, в Москву, а новое посольство осталось.

Теперь петербуржцы с недоверием поглядывали на опричников, часто появлявшихся на улицах. Глава посольства ежедневно приезжал в княжеский дворец и подолгу пропадал у регента. Постепенно штат представительства стал расширяться. Неделю назад в сопровождении еще десятка опричников прибыли еще трое из “ведомства” Малюты Скуратова. Все они также стали целыми днями пропадать во дворце – каждый при “своем” опекаемом чиновнике, каждый с двумя охранниками. Один постоянно болтался в приемной первого министра; второй – в кабинете верховного судьи; третий состоял при министре двора. Их статус не был никак обозначен, но все понимали, что по сути дела эти люди – главные советники при высших государственных сановниках. По всей вероятности, одного из них и заколол Федор. Что убитый был тем, кому мальчик поклялся отомстить, Басову стало ясно сразу. Он сторонился политики, но что московиты играют важную роль при регенте и просто так их убийство прощено не будет, понимал прекрасно.

Не добавляло оптимизма также известие, слышанное дня два назад: регент решил открыть такие же представительства московского царя во Пскове, в Новгороде и в Таллине. Тогда Басову пришло на ум, что это уже далеко не просто представительства – скорее новая государственная система, дублирующая старую. Очевидно, граф Тихвинский решил заменить ею прежний чиновничий аппарат, не вызывавший у него доверия. Впрочем, подобные игры всегда плохо заканчиваются для самого игрока… Подумав так, Басов выкинул все это из головы, погрузившись в дела школы.

Теперь пришла пора вспомнить. На дуэли между дворянами и при великом князе, и уже при регенте всегда смотрели сквозь пальцы. Это плюс. Но убитый – член посольства, которое все больше напоминало новую структуру власти. Это минус. С рук парню дуэль не сойдет, понятно. Но можно уговорить выслать его в действующую армию, в Латвию. Она как раз сейчас должна уйти на зимние квартиры. А до весны, глядишь, и получится вытащить его снова в Петербург…

Придя к этому решению, Басов стал готовиться к поездке в замок. Хуже всего, что вопрос придется решать через чиновников. Намучившись в хождениях по присутственным местам еще в своем мире, Басов не питал никаких иллюзий насчет чиновников местных – эти даже простейшую проблему способны в сложнейший узел заплести. В гордиев узел. И расплести его официальными путями вряд ли удастся. Ничего, Александр Македонский раз и навсегда показал, как с такими узелками поступать [9] .

Войдя в кабинет, Басов достал из тайника увесистый кошель и, подумав, пополнил его ассигнациями. Спрятал все это хозяйство за пазуху, после чего долго и тщательно точил шашку. Через полчаса он оседлал коня, сказал дворецкому, что направляется на аудиенцию к первому министру, после чего задержится на тренировку с княжичем, и выехал в замок.

– А, господин Басов, на ловца и зверь бежит, – расцвел в улыбке первый министр, когда дверь за Басовым закрылась.

Граф Турашев, новый первый министр и один из ближайших сподвижников регента, был облачен в русский кафтан и носил окладистую – по московской моде – бороду. Впрочем, сейчас эта мода стремительно распространялась на весь Петербургский двор.