Что касается Оладьина, то, уволенный с поста эстляндского наместника еще в ноябре, он каким-то неведомым образом оказался с торговой миссией в Копенгагене, где и почел за благо остаться. Короче, стал одним из первых в истории невозвращенцев.

Регент недолго оставался таковым. Согласно закону о престолонаследии, Дума предложила ему принять титул великого князя. Тот, не ответив, удалился на неделю в Гатчинский замок, после чего ворвался в город с полком своих опричников, арестовал многих известных купцов и дворян, разогнал Думу и объявил себя царем Василием I.

Мгновенно было отменено просуществовавшее двести лет уложение князя Андрея, ликвидированы свободы дворянства и третьего сословия, а также самоуправление земель. Новый царь стремительно вводил правление по образцу Ивана Грозного. Это вызвало недовольство, жестоко подавляемое опричниками, и не только североросскими. Из белокаменной прибыло несколько сотен опричников Малюты Скуратова, которые тут же начали внедрять “передовой опыт”, проверенный в Московии. По дороге они арестовали командующего Южной армией, который и был публично казнен на Ратушной площади Петербурга по приказу царя и в его присутствии. Это вызвало ужас среди петербуржцев, привыкших, что казни производятся только после тщательного следствия и открытого суда, где подсудимому предоставляется адвокат.

Новые волны репрессий прокатывались по землям Северороссии и… застывали у первых постов армии Вайсберга, стоящей на зимних квартирах в Риге и ее пригородах. Эту армию царь трогать боялся. И не без основания, поскольку отряд опричников, посланный в ставку ее командующего, был обстрелян картечью еще на подступах.

Вайсберг, правда, послал царю письмо с извинениями – опричников-де перепутали с литовцами. Письмо было послано с адъютантом, еще при отправке в Латвию приставленным к фельдмаршалу регентом. Отправляя его, Вайсберг заранее принес извинения – на случай, если по возвращении его также примут за литовца и разок-другой пальнут картечью или из пищалей. Офицер намек понял и, передав царю послание, удалился в свое имение, где заперся, сказавшись больным.

Так и стояла на территории Латвии армия, “забывшая” принести присягу новому царю, принимавшая за литовцев того, кого считала нужным, и упорно не желавшая идти на объединение или даже обсуждать план совместных действий весенней кампании с командующим московскими войсками боярином Шуйским. Каждую неделю полковые православные, католические, протестантские священники и даже мулла небольшого мусульманского отряда отправляли службы за упокой почившего в Бозе великого князя Николая и за здравие… фельдмаршала Вайсберга.

В последней декаде апреля наступило время для начала кампании. Вайсберг получил приказ выступить на соединение с Шуйским – и не двинулся с места. Тогда царь решился. Вайсбергу было приказано незамедлительно отбыть в Петербург, а в Ригу в сопровождении трех сотен опричников прибыл новый генерал. На площади перед домом фельдмаршала глазам его предстал полк Ингрийской гвардии почти в полном составе. По роковому стечению обстоятельств, в конце февраля его командир был заколот разбойниками, которые скрылись в рижских закоулках, даже не прихватив перстней и кошелька жертвы, так что гвардией снова командовал Макторг.

Фельдмаршал вышел на крыльцо, зевнул, прикрыв рот платочком, и небрежно бросил:

– Ребята, это меня арестовывать пришли.

Царский назначенец и опричники были мгновенно растерзаны.

В тот же день на собрании офицеров армии было объявлено, что Василий I власть узурпировал, вольности, дедами завещанные, порушил, людей честных не по закону казнил, Думу разогнал, а оттого низложен быть должен. Офицеры заявили, что подчиняются только уложению князя Андрея, но до созыва новой Думы главой государства считают фельдмаршала Вайсберга.

Подозрительно быстро в Риге появился посланец литовского гетмана Ходкевича, Андрей Курбский, вручивший верительные грамоты не только от имени Литвы, но и от Стефана Батория, короля польского. Уже на следующий день Вайсберг подписал не менее подозрительно подробный и проработанный союзный договор между Северороссией, Литвой и Польшей. Любому, кто хоть что-то смыслил политике, было ясно, что реализуется план, не только разрабатывавшийся уже несколько месяцев, но и давно согласованный на тайных переговорах с бывшими противниками.

Узнав об этом, боярин Шуйский, чуть не попавший в тиски между новыми союзниками, начал спешно отступать.

А еще через две недели армия фельдмаршала Вайсберга, диктатора Северороссии, покинула Ригу и, не встречая сопротивления, двинулась к Петербургу. Впервые ей пришлось вступить в бой, входя в Таллин и Нарву.

Правда, по имеющейся информации, царь Василий собрал армию на новгородских и псковских землях, получил подкрепления из Москвы и выступил навстречу взбунтовавшемуся войску.