Он поднялся, подошел к боковой двери кабинета, распахнул, и оттуда навстречу Петру выскочила радостная Анне.

– Питер, дорогой! – защебетала она. – Слава Богу, ты жив! Что они с тобой сделали?

– Все в порядке, – Петр обнял жену, прижал к себе, поцеловал. – Как ты? Как отец?

– Хвала Всевышнему, я удачно добралась до Таллина, – ответила Анне и тут же перешла на размеренный, деловой тон: – Жила у отца, потом последовала за войсками фельдмаршала в надежде увидеть тебя. А сегодня попала на прием к господину Оладьину. Знаешь, фельдмаршал снова назначил его наместником Эстляндии. Я попросила его, и он был так любезен, что согласился выплатить твое жалованье советника с самого ноября.

– Я вас не задерживаю, молодые люди, – вмешался в разговор Оладьин. – Эта ночь ваша. Ступайте. Завтра, Петр, разрешаю вам явиться к десяти: вам надо восстановить силы. Но на будущее – не забывайте: вы у меня на службе и должны прибывать в мое распоряжение не позднее семи утра.

В кабинете собрались Вайсберг, Макторг, Дашевский и Петр. Курбского и того пятого, который, как знал теперь Петр, являлся командиром союзного литовского отряда, не приглашали. Было объявлено, что проводится заседание Государственного совета Северороссии – в отличие от вчерашнего военного совета. С не меньшим изумлением узнал Петр и о новых должностях своих старых знакомых. Вайсберг председательствовал на правах диктатора Северороссии – это новостью не было. Но вот то, что Оладьин является теперь не только наместником Эстляндии, но и канцлером, и министром иностранных дел, Мак-торг – главнокомандующим, а Дашевский – первым министром, оказалось сюрпризом. Получалось, Петр попал на заседание нового правительства, да еще и с важнейшим проектом государственного строительства, который так внезапно родился в его голове.

Оладьин коротко изложил суть их вчерашнего разговора, после чего в зале наступило гробовое молчание: члены кабинета переваривали сказанное.

– Ну что ж, если он будет достойным правителем… – первым пришел в себя Вайсберг. – Я не имею возражений.

– Пожалуй, – согласился Макторг. – Но вот убедить Стюартов нырнуть в омут восточной политики будет непросто. А уж получить согласие английской королевы на такой альянс… А без этого мы ничего не сможем сделать. И кто поедет в Лондон?

– Наверное, я, – сказал Оладьин. – В качестве канцлера. И думаю, что задача разрешима, – если, конечно, вы окажете нам содействие через своих земляков в Северороссии.

Макторг кивнул:

– Маклай связан с домом Стюартов. Я поговорю с ним. Думаю, мы отправим его через Глазго. А вам бы я посоветовал направиться прямо в Лондон.

– Правильно. И, думаю, вам стоит поторопиться, – произнес Вайсберг.

– А по-моему, стоит подождать, – вступил в разговор Дашевский; все взгляды устремились на него, а он спокойно продолжал: – Представьте себе, барон: вы приезжаете в Лондон и что говорите? “Мы, члены самопровозглашенного правительства, не признавшие законного наследника и ведущие с ним войну, контролирующие небольшой участок территории государства, обретенный лишь шесть лет назад, предлагаем вашему сыну стать нашим великим князем”. Как вы думаете, что вам ответят?

– И что же изменится, положим, через месяц? – осведомился Вайсберг.

– Произойдет битва, – поддержал Дашевского Макторг. – И мы будем говорить уже как победители, низложившие узурпатора и приглашающие законного наследника занять престол.

– Совершенно справедливо, – кивнул Дашевский. – Переговоры все равно затянутся и на ход сражения повлиять не смогут. Если мы проиграем, нас уже ничего не спасет. А вот победа…

– Погодите, госйода, – вступил Вайсберг. – Но ведь если даже мы разгромим армию царя Василия, придется еще и брать хорошо укрепленный Петербург. А если он отступит на юг, в новгородские и псковские земли, и засядет там в крепостях, война вообще может затянуться на годы.

– Он будет проигравшим монархом – это раз, – улыбнулся Макторг. – За это время мы сможем собрать доказательства узурпации власти – это два. Если нам присягнут хотя бы несколько городов на исторических землях Северороссии, наши претензии будут равны – это три. А тогда согласие Карла – вернее, его семьи – занять престол сделает наши притязания на власть еще убедительнее. Это четыре. После этого можем и позабавиться осадой крепостей. Главный вопрос – о престолонаследии – будет решен.

– Неплохо бы подыскать побольше убедительных доводов, – произнес Оладьин.

– А нам поможет Швеция и сам Василий, – неожиданно произнес Петр.

Все взгляды обратились к нему.

– Поясни, – попросил Оладьин.

– Вы смотрите на вопрос исключительно как на внутренний, – начал Петр. – Но ведь, проиграв первую битву, Василий начнет искать союзников. Это, разумеется, будет московский царь и, конечно, Швеция. Стокгольм вполне устраивает политика Василия. И Эрик понимает, что мы, став союзниками Литвы и Польши, вернемся к борьбе за Финляндию. Он поддержит Василия. А раз в войну вступит Швеция, ее противник, Англия, станет нашим естественным союзником. Тогда мы сможем получить не только согласие королевы на восшествие Карла на престол, но и поддержку Королевского флота на Балтике.

– Ох уж эти ваши политические интриги, – буркнул Вайсберг. – Впрочем, флот присягнул Василию, да и он слабее шведского. Я бы не возражал против поддержки англичан.

– План неплох, – кивнул Дашевский. – Но тогда придется ждать вступления в войну Стокгольма.

– А мы их поторопим, – улыбнулся Оладьин. – Через своих агентов при дворе Эрика я могу убедить многих влиятельных людей в Стокгольме в необходимости поддержать Василия.

– Ради своих интриг вы хотите подтолкнуть к войне с нами грозного противника, – вскипел Вайсберг.