– Я открою, если вы обещаете Сиггтригга не убивать. Шесть лет ему.

– Сиггтригг – это кто? – встрял Хельги.

– Сын мой!

– Сварог заступи, это кто ж ребенка назвал именем, что и для собаки б не сгодилось, – возмутился Тетеря. – Не иначе, Гнупина полонянка с его приплодом там заперта.

– Да что ж мы, нитинги, что ль? Мы детей не убиваем! – тоже возмущенно продолжил Горм.

– А женщин насилуете?

– Да, конечно, – начал было Хельги.

– Посмотри только на этого насильника, хоть бы усы отрастил сначала, что ли… – молодой вождь бодричей гордо подкрутил усик. – Вообще, наложницы, кони, и оружие Гнупы – Гормова добыча.

– Я их не усами насилую, я для этого другое что отрастил, в отличие от некоторых, – злобно проканючил Хельги.

– Малыши, не ссорьтесь, – примирительно сказал Горм.

Распря была подавлена на корню – оба «малыша» теперь зловеще уставились на него. Старший сын Хёрдакнута прибавил голос, обратившись в направлении двери:

– Если ты Гнупина пленница, свободу тебе дадим. И твоему сыну.

Раздался скрип, словно по полу что-то двигали. В замке лязгнул ключ, дверь приоткрылась. На воинов смотрела небольшого роста молодая женщина с распущенными волосами. От красоты ее лица несколько отвлекал здоровенный синяк под правым глазом. С головы до ног оглядев братьев Хёрдакнутссонов, Кнура, и Мстивоя, и подозрительно скосив глаза на Тетерю, женщина открыла дверь пошире. Она была босой, щиколотку ее левой ноги оттягивало назад, в глубь покоя, железное кольцо на длинной цепи.

– Вот изверг, подневольную деву держал на цепи, как пещерного медведя, – Кнур просунулся в дверь и встал на одно колено, протянув руку к цепи. Женщина отпрянула. – Что ты дергаешься, расковать тебя хочу!

– Я не подневольная дева, я Асфрид, Гнупина жена, – молодка встала посреди покоя, за ее спиной, выглядывая из-за подола длинной тонкольняной туники, спрятался светловолосый малыш, к счастью для него, больше похожий на мать, чем на отца.

– Горм, ты скажи ей, чтоб миг постояла смирно, – Кнура явно оскорбляла своим присутствием цепь.

– Сядь, Асфрид, вон, на скамью, пока Кнур цепь снимает, – Горм протиснулся мимо бельевого ларя, которым женщина подпирала дверь изнутри, и вошел в покой. – Села? Малыша рядом посади. Не жена его ты. Вдова.

– Кто его убил? – в глазах Асфрид появились слезы.

– Я, – ответил старший сын ярла и повесил голову. У всех прежде им убитых тоже, наверное, были матери, жены, и дети, но ему как-то не случалось ни о них задумываться, ни тем более с ними встречаться.

– Какой рукой?

– Левой, – одновременно ответили за Горма Мстивой и Хельги.

Асфрид бросилась к Горму. «Сейчас за руку кусать будет?» – решил тот, собираясь отдернуть конечность. Вместо кусания, женщина заплакала в три ручья, упала перед ним на колени, и принялась целовать его левую кисть.

– Много почета сегодня твоей руке, – Мстивой ухмыльнулся.

– Будет, будет, – Горм поднял Асфрид с колен. Для своего роста она была весьма увесистой, хотя по большей части вроде бы в нужных местах. – Что ж он тебя на цепь-то посадил?

– Я с Сиггтриггом хотела к ма-а-аме вернуться в Ска-а-ане!

Малыш, не вполне понимая происходящее, на всякий случай решил тоже зареветь.

– Кром, вы оба хоть можете реветь чуточку потише? Все ведь теперь будет хорошо, нет? К маме вернетесь, – безуспешно предложил Горм. – Слезы, вопли, как мне это не нравится. Что ж я с вами делать-то буду…

– Нравится, не нравится, теперь твоя красавица, – злорадно заметил Кнур. – Асфрид, дай я все-таки цепь собью? Тебе эта железяка ногу чуть не до кости разодрала.

Стараясь отвлечься от не прекращавшегося рева на два голоса, Горм оглядел покой – он был довольно чист и местами даже обставлен. Мимо ларя у входа протиснулся Эйнар, дружинник, управистый с метательным топором, возглашая:

– Молодые ярлы, меня Йокуль с вестью послал – у наемников под очагами еще серебро было зарыто!

– Много? – с явным любопытством спросил благоразумно оставивший себя и свое брюхо перед дверью Тетеря.

– Марок по десять, а у кого и больше!

– Все равно, этого разве что на задаток хватило бы, – Горм почесал затылок. – Чьим же он серебром им дальше платить собирался?

– Твоим! – Эйнар нахмурился. – Помнишь лысого нитинга, что нам внизу подвернулся? Он рассказал, что Гнупа йомсов зазвал дождаться, когда наш ярл в Ноннебакке на лето переедет, и на Йеллинг идти!

– Ничего себе, – в один голос сказали оба Хёрдакнутссона.

– Что ж он делает, – Брат Косатки схватился бы за голову, если бы не необходимость грести в один черед с остальными гребцами в умиаке. Старший генен был не одинок в своем недоумении – охотник на головной лодке уже дважды бросил гарпун в кита, но ни один из ударов не был смертельным. Тяжело раненный гарпунами кит, не в силах нырнуть, истекал кровью у поверхности. Поднимался ветер со стороны открытого моря. Хуже того, еще недолго, и на запах крови могли явиться незваные гости – косатки.