Итак, кто же такой Сашка Грохоткин? Отец Сашки был уважаемым человеком, рабочим с золотыми руками и изобретательной головой. Все на Трусовском рыбзаводе помнят его и отзываются с теплом: безотказный и добрый был человек. К сожалению, был... Отца не стало, когда Сашка был совсем маленьким, а мать, Юлия Николаевна, без опоры устоять не смогла, вскоре в дом привела мужика - привлекательного, веселого, умеющего совершать красивые поступки: например, ради "своей Юлечки" он готов был полностью ободрать палисадник у соседа, вырвать с корнем все цветы... Но перечень "красивых поступков" на этом и заканчивался. А вообще мужик этот, оказывается, не раз и не два побывал в местах, где люди под охраной автоматчиков с овчарками дружно возводят великие стройки либо валят вековые деревья - в Коми и в Архангельской области, в Сибири и на Колыме, умел лихо пить и не пьянеть, и, что плохо, стал спаивать и вдову рабочего.

И покатилась Сашкина мамаша по наклонной плоскости. Если мужской алкоголизм вылечивается, то женский, увы, никогда. Это одна из самых тяжелых болезней. Те, кто знает, говорят: остановить пьющую женщину невозможно. Несмотря на запои, у новой пары родился ребенок, которого нарекли Владимиром. Солидное имя, светлое, как солнце.

Сейчас Вовке шесть лет, и жизнь у него такая же собачья, как у старшего братца, у Сашки. Мать иногда исчезает из дома на неделю, на две, на месяц, совершенно не беспокоясь о том, что будет с детьми, о них она даже не думает, не тревожится, лишь иногда, когда Юлия Николаевна бывает трезвой, на губах ее является далекая сожалеющая улыбка. Может, и не надо было вообще заводить детей - жизнь без них лучше! Но потом перед ней возникает стакан водки, поставленный щедрой рукой сожителя, и она вновь забывает о детях.

Когда не было матери и ждать ее становилось невмоготу, от голода кружилась голова, Сашка брал Вовку за руку и тащил на рынок - там они воровали. Оба. Тянули все подряд, но прежде всего съестное: пирожки, шаньги, рыбу, помидоры, дыни - тем и бывали сыты. Сашка, как мог, подбадривал младшего брата: "Не дрейфь, Вовка, прорвемся! Главное - не бэ!"

Что такое "Главное - не бэ!", Вовка не понимал, спросить же у старшего брата не решался - тот и так слишком много ему внимания уделяет.

Как-то в отсутствие матери к Грохоткиным из Москвы приехал родственник. Дядя. Если точнее - дядя Володя. Подкормил ребят, обогрел, ободрил, сестры своей не дождался, хотя и провел в ее доме две недели, и отбыл в столицу. Чтобы ребята не голодали, оставил им пятьдесят тысяч рублей - розовую, вкусно хрустящую бумажку.

Когда кончились продукты, купленные дядей Володей, Сашка взял эту бумажку, с сожалением посмотрел на свет, словно бы хотел запомнить водянистое изображение, появляющееся на бумажном поле, будто в кино, и пошел на рынок. Потом он рассказывал Армяниновой:

– На рынке я купил немного вермишели, мяса, картошки, яблок. Осталось двадцать пять тысяч, я их убрал в банку, поставил в шкаф. Пошел за водой, смотрю, она идет, - мать он называл только так, в третьем лице, "она", - и понял я, что сейчас она заберет те деньги, что остались...

Сашка не выдержал, с громким визгом налетел на опешившую мать, стал колотить ее кулаками:

– Не трогай, не трогай эти деньги! Их дядя Володя нам оставил! А нам с Вовкой еще жить надо.

На Сашку нашло помутнение - ведь мать-то до дома не дошла. Когда Армянинова разговаривала с Сашкой, то чувствовала - вот-вот расплачется: такая обездоленная, затравленная судьба была у этого пацаненка. И вместе с тем она хорошо знала, что не было дня, когда Сашка не совершал кражу. Иногда две кражи в день, иногда - три. И вообще характер Сашкин был ей известен - скрытый, хитрый и в то же время взрывчато-эмоциональный. Она иногда спрашивала его:

– Саша, ты знаешь, арестовать мы тебя не можем, но и оставлять дома у матери, без присмотра, тоже не можем. Куда бы ты хотел пойти жить? Если бы я взяла тебя к себе домой - пошел бы?

– Нет!
– Сашкин взгляд делался угрюмым и твердым.

– Почему?

– Ты прокурор!
– А Вера Сергеевна, встречаясь с Сашкой, обязательно надевала форму с "подполковничьими" прокурорскими погонами: два просвета и две звездочки: Саша Грохоткин форму уважал.

– А куда бы ты хотел?

– В детдом. Но только с Вовкой.

А в детдом его не брали. Даже если Сашку туда определят по решению суда, то директор дома все равно не возьмет либо подаст заявление об уходе - он заранее знает, что не справится с Сашкой.

Ибо Сашка - преступник. Самый настоящий. Убийца.

Были у Сашки два приятеля - Илья Котов, угрюмый четырнадцатилетний, быстро краснеющий парень, с прыщавым лицом, проводивший дома какие-то странные опыты с кошками и собаками, и Александр Виннов тридцатишестилетний олигофрен, дитя пьяной ночи двух непутевых родителей. Мозгов у олигофрена было в несколько раз меньше, чем у Сашки.

У Виннова имелся свой промысел - церковная паперть, где он садился с протянутой рукой и изображал блаженного. По виду он действительно был блаженным: рот открытый, из уголков две струйки слюны стекают, глаза вытаращены бессмысленно, на лице радостное выражение, будто по трамвайному билету выиграл пятьсот тысяч рублей. Так и сидел он с утра до вечера на паперти, с перерывом на "бутылку". Как только у него в шапке набиралась нужная сумма, он шел покупать бутылку водки с легкой закуской: в чем, в чем, а вот в этом дурак толк знал. Если рядом оказывались Сашка с Ильей, усаживал в круг и их и, ловко поддев ногтем жестяную нахлобучку с водочного горлышка, отправлял "бескозырку" в кусты. Разливал водку по картонным стаканам и произносил степенно, как знающий себе цену мужик-работяга: