В зарубежные санатории советские офицеры обычно отправлялись группами по обмену. Например, двадцать офицеров от нас к ним, а они — двадцать офицеров к нам. Но были и единичные поездки. В санаторий «Империал», что находится в чешских Карловых Варах, я с женой приехал без группы. У меня была одна путевка на двоих. В этой путевке уже был указан номер той комнаты, где мы будем жить, и точное время прибытия и убытия. Приехали в «Империал», подошли к дежурной, отдали путевку и документы. Она задала всего два вопроса. Первый — как себя чувствуем и не нужно ли к врачу, второй — когда и как будем уезжать, чтобы она могла заказать билеты. Ровно через десять минут дежурная дала нам ключ от комнаты и бумагу, где было все уже расписано, что и как мы должны делать. За два дня до отъезда эта же дежурная позвонила и попросила прийти забрать билеты на обратный путь и медицинские документы. На это у меня ушло еще пять минут. Итого: всего пятнадцать минут на всю бумажную процедуру прибытия-убытия.

В столовой в громадном зале во время приема пищи в центре всех стоял заведующий столовой, пожилой поджарый мужчина в строгом костюме. Если где-то официантки не успевали убрать грязную посуду, он хватал поднос и сам относил ее на мойку. Там я всегда вспоминал, как в наших санаториях обедал среди грязной посуды. Заведующий отделом культуры санатория делал все сам. Идет фильм на английском, немецком или французском языке — он в зале дублирует его для русских. Пойдет снег — он утром отгребает снег от всех своих заведений. В библиотеке он же выдает книги. С русскими же ездит на экскурсии.

Везде четкая организация и порядок, что чрезвычайно благоприятствует отдыху и лечению.

Опять возникает вопрос — почему у них так, а у нас по-другому. Почему у нас лозунги: «Все для блага народа», а кругом бестолковщина и хамство.

Конечно, во время этих поездок мы неоднократно чувствовали гордость за нашу страну и наш образ жизни. У нас было чем гордиться, в том числе тем влиянием, которое имела наша страна в мире, достижениями нашей науки и техники, нашими спортсменами, нашими артистами и др. С не меньшей радостью мы смотрели, как в Берлине, где никогда не видели очередей, стояла очередь за советским мороженым. Качество русской водки, сигарет и советского шампанского ни у кого не вызывало сомнения. Немецкие офицеры, учившиеся в Союзе, всегда с большим уважением вспоминали о постановке учебного процесса, не забывая при этом упомянуть борщ, шашлыки и пельмени.

Многое нам было непонятно и совершенно неприемлемо. В Праге, например, мы с женой наблюдали такую сцену. Из магазина выходит молодой человек с коробкой вафель и у входа встречается с молодой женщиной, держащей за руку мальчика лет пяти-шести. Видимо, это были добрые знакомые, они обрадовались встрече и стали оживленно разговаривать. Мальчик дергает мать за руку и что-то клянчит. Мужчина, не прекращая разговора, открывает коробку и дает мальчику вафлю. Мальчик занялся вафлей и успокоился. Женщина, не переставая разговаривает, достает кошелек и передает мелкую монету за вафлю мужчине, который в свою очередь достает кошелек и прячет туда монетку. По нашим понятиям, отдавать деньги за то, что знакомый угостил ребенка — оскорбление для обеих сторон.

Мое служебное положение помогло мне попасть в один из хитрых списков, который позволил в конце 1972 года приобрести легковой автомобиль «Жигули» первой модели. На этом автомобиле мы с женой ездили в Таллин, Вильнюс, Ригу, Калининград, Балтийск, Минск, Беловежскую Пущу, Киев, Одессу, Петрозаводск, Москву, Ярославль, Кострому и в другие города. На автомобиле своих знакомых мы проехали по маршруту Цхалтубо — Тбилиси, Ереван — Баку. Вместе с сыном побывали в Бухаре, Самарканде, Ташкенте. Сын с турпоходами неоднократно бывал в Дагестане, на Алтае, в Сибири, на Камчатке. В то время везде был твердый порядок. Мы не боялись ездить по своей стране. Проехав десятки тысяч километров по разным краям и городам нашей страны, мы не слышали ни одного рассказа о грабительском или бандитском нападении.

В зимнее время конца шестидесятых годов самолеты дальних рейсов летали полупустыми. Этим пользовались студенты, чтобы бесплатно летать из города в город. Делалось это так. Летит, например, самолет Москва — Владивосток. Совершает первую посадку в Казани. Пассажиры выходят из самолета. После перерыва объявляется посадка. Сперва приглашают на посадку тех пассажиров, которые летели из Москвы. У этих пассажиров тогда вторично билеты не проверяли, рассчитывая на то, что это уже сделали в Москве. К ним присоединялся безбилетный студент и проникал в самолет. После того, как все московские пассажиры усядутся в кресле, приглашали казанских пассажиров, у которых проверяли билеты и документы.

Привел я эти примеры с автомобилем и самолетом, чтобы дать зримое представление, как спокойно и безопасно в те годы жилось в нашей стране.

Органы власти и партии совершали в это время многие действия, вызывающие у граждан страны отрицательное к ним отношение. Большинство этих действий имели благие намерения, но их исполнение превращалось в раздражитель общества.

В стране всегда было плохо с продовольствием. Для снятия напряженности было принято решение разрешить создание коллективных садоводств, где трудящиеся могли выращивать яблоки, сажать картошку, разводить ягодники и т. п. Первые же опыты показали высокую эффективность этого начинания. Урожаи на своем участке были гораздо выше, чем на колхозных и совхозных полях. Работящий садовод обеспечивал свою семью на весь год яблоками, картошкой, капустой, луком, свеклой и т. п. Польза от этого была многосторонняя: человек при деле, пьет водки меньше, на свежем воздухе здоровье поправляет, дети привыкают к полезному труду и т. д. Но это очень хорошее и нужное народу дело нелепыми постановлениями, инструкциями и распоряжениями было превращено в сгусток обиды, раздражения и недоумения.

Люди хотели иметь свой кусок земли для ведения хозяйства и отдыха.

Руководство партии было обеспокоено тем, что садоводства могут стать базой возрождения и развития частнособственнических хозяйств, поэтому установили такой порядок, при котором отдельный садовод никакого юридического права на свой участок земли не имел. Правление садоводческого коллектива имело право за какие-либо нарушения исключить садовода из своих членов и передать его участок другому. Например, если садовод вместо малины и картошки посадит декоративные деревья и засеет участок луговой травой, т. е. превратит его в дачу, то он мог быть исключен за использование участка не по назначению.