Почуяв присутствие других лошадей, Танго напрягся, прядя ушами.

Состояние лошади было похоже на его собственное. Знакомые пейзажи и звуки Монтаны вызвали далекие воспоминания, а вместе с ними прилив нового гнева.

Чутье говорило Джареду о том, что на этой неделе не стоит показываться на ранчо, но как он мог не появиться, когда Стефани в нем нуждалась? К тому же, сбежав из Чикаго, он сбежал и от кое-каких проблем.

Пока шел капитальной ремонт здания мэрии Чикаго, «Райдер интернэшнл» заключила долгосрочный договор аренды, предоставив чиновникам площади в новой башне «Райдер-офис». Мэр настаивал, что по такому случаю Джаред должен предстать перед общественностью — если и не на благотворительном балу, то хотя бы на открытии художественной галереи. Джаред же старался не бывать на публике, когда этого можно было избежать. Стоило ему появиться на каком-нибудь мероприятии, на котором присутствовала пишущая братия, от желающих сфотографировать его или сунуть ему в лицо микрофон не было никакого спасения.

Джареда это раздражало безмерно. В конце концов, он бизнесмен, а не политик или какая-нибудь там звезда шоу-бизнеса. А уж личная жизнь потому и называется личной, чтобы в нее не совали нос все, кому не лень. Но это касалось теории. На практике же все было совершенно иначе. Репортер из «Винди-Сити-Биз», словно вросший в подъездную дорожку, ведущую к его дому, стал последней каплей. И Джаред сбежал из Чикаго в Монтану.

Но сейчас у него не было иного выбора. Если ему не повезет, придется встретиться с людьми.

Ему не повезло. Объехав основную конюшню, Райдер заметил группу всадников. Его появление не осталось незамеченным. От группы сразу отделился один наездник и бодрой рысью направился к нему по пыльной дороге. Оба — и Джаред, и Танго — молча следили за этой парой, приближавшейся к ним мимо загонов.

— Возвращение гения, — объявила его двадцатидвухлетняя сестра, останавливая свою кобылу и поднимая облачко пыли.

Из-под шлема на Джареда взглянуло ее улыбающееся лицо с разбросанными по нему веснушками. Ее ноги были обтянуты бриджами и обуты в блестящие коричневые ботинки. Ветер надувал свободную бежевую рубашку, как парус. Своевольные рыжеватые волосы были стянуты в хвостик на затылке.

— Думаю, ты путаешь меня с Ройсом, — сказал Джаред, внимательно ее разглядывая. Его сестренка могла и не знать того, что было известно ему, но всех их потрясла смерть деда три месяца назад.

Джаред натянул поводья. Танго остановился, с подозрением косясь на кобылу.

— Зато он хотя бы приезжает на мои соревнования, — заметила Стефани. — К слову, он был здесь на прошлой неделе.

— Что объясняется весьма просто: Ройс живет в своем самолете, — сделал попытку защитить себя Джаред. Их необычайно мобильный брат Ройс постоянно совершал полеты из Нью-Йорка в Лондон, Рим и дальше к востоку, проверяя компании, которые можно было еще присоединить к «Райдер интернэшнл». — В то время, как я живу в зале заседаний, — закончил он.

— Бедненький, — поддразнила его Стефани. Она улыбалась, но Джаред увидел в глубине ее серебристо-голубых глаз затаенную грусть.

Стефани было всего два годика, когда погибли их родители, и дедушка стал ей не только дедом, но и отцом. Джареду в то время уже было пятнадцать, и он привык считать, что и сам приложил руку к воспитанию сестренки. К тому же он любил ее, а потому невероятно гордился ее успехами — что в соревнованиях, что в тренерской работе.

— Кстати, поздравляю с победой!

— Спасибо. — Стефани наклонилась, чтобы похлопать Роузи-Джо, свою серую кобылу ганноверской породы. Но Джаред все же успел заметить, как ее глаза снова наполнились болью. — Хочешь взглянуть на наш приз?

— Разумеется.

У них еще будет время поговорить о деде.

— До начала встречи у нас несколько часов. — Стефани храбро посмотрела на него и расправила плечи, словно сбрасывая с них невидимый груз печали.

Бок о бок они направились к ее двухэтажному домику с голубым фасадом.

Мемориальный фонд Женевьевы, — благотворительный траст, названный в честь их матери, — устраивал каждый год собрание, приуроченное ко дню кончины их родителей. Стоило Джареду подумать о родителях, как его охватил гнев, но он снова подавил его: не стоило лишать иллюзий своего младшего брата и сестру.

— На прошлой неделе я видела твою фотографию в газете, — сказала Стефани, когда они оставили позади себя речку.

— Не мою, а мэра Чикаго, — поправил ее Джаред. Что ж, не удалось ему, как видно, спрятаться за широченной спиной градоначальника.

— Но в заголовке стояло твое имя.

— Должно быть, день был совсем скучный, — обронил Джаред. На память сразу пришли вспышки фотоаппаратов на улице перед галереей и идиотские вопросы журналистов, когда он помогал Надин усаживаться в лимузин.

— И кто она? — спросила Стефани с живым интересом.

— Она? — переспросил Джаред, притворяясь, что не понял вопроса.

Стефани росла в семье единственной девочкой и начиная с семи лет не уставала упрашивать своих братьев, чтобы кто-нибудь из них женился на какой-нибудь милой девушке.