– Можно мне взять с собой жену? Ей нечасто выпадают случаи повидаться и поговорить с американцами.

Следующим субботним вечером Гладков с женой попали в типичную для пригорода компанию людей, между которыми мало общего. Нарядные гости, человек тридцать, толпились небольшими группками в гостиной, в кабинете, во внутреннем дворике дома Симмонса, расположенного на северном берегу Лонг-Айленда. Все оживленно беседовали, как и бывает на таких приемах.

Присутствующим сообщили, что скоро прибудет советский дипломат. Гости готовились блеснуть умом и утонченностью. И Гладковы в грязь лицом не ударили. Они оказались превосходными собеседниками. Гладков привез бутылку водки, которую подарил Симмонсу, объявив ее «самой лучшей маркой русского спиртного». Все выпили немного водки, подняв бокалы за русских гостей.

Гладков скромно поблагодарил и стал вести разговоры с гостями, большинство которых были работниками промышленности или высокопоставленными правительственными чиновниками.

Госпожа Гладкова, дама сдержанная, говорила мало: она плоховато владела английским. Но ее муж немедленно превратился в гвоздь программы. Он привлекал к себе всеобщее внимание, рассказывая случаи из своей жизни, в частности охотничьи. Зачастую он незаметно переходил с монолога на диалог, расспрашивал гостей, как их зовут, где они работают, чем занимаются. Каждому мужчине он вручил свою визитную карточку и почти от каждого получил в ответ то же самое.

Прием имел успех главным образом благодаря присутствию Гладкова. Последовали дальнейшие встречи Симмонса с русским дипломатом.

Через несколько недель оба стали близкими друзьями, охотились вместе, ходили с женами на бродвейские спектакли, обедали, даже съездили на метро на стадион «Янки» посмотреть, как нью-йоркская команда играет в странную игру бейсбол. Гладкову особенно понравился игрок Йоги Берра.

– Он так похож на моего брата Станислава, – с улыбкой пояснил дипломат.

Мужчины с каждым днем все больше ладили, им было интересно вместе. Гладков любил поговорить, но знал, когда следует помолчать и послушать; выпивал, но не слишком; всегда выплачивал свою долю расходов, порой платил даже больше; толково рассуждал о новых направлениях в медицине, науке, искусстве. Он отлично знал Льва Толстого, Достоевского, Джека Лондона, Марка Твена, Теодора Драйзера.

К концу лета Гладков полностью разделял светскую жизнь Симмонса. Как-то утром в конце сентября он неожиданно вновь затронул давным-давно забытую тему – заговорил о судовой турбине.

– В советском представительстве получено известие из Москвы, что можно приступать к переговорам, – сказал он. – По-моему, заказ будет существенным. У тебя есть возможность ускорить дело?

Опешив от неожиданности, Симмонс признался:

– Я об этом совсем позабыл. Честно сказать, даже не знаю, как сейчас обстоит дело. Надо выяснить. Дай мне денек-другой…

– Конечно, – согласился Гладков. – Кстати, вы не выпускали новой литературы об этих турбинах?

Симмонс ответил, что должен навести справки.

Через два дня он принес на совместный ленч в клубе «Харвин» несколько свежих брошюр и новую большую техническую статью о турбине.

– Можешь это просмотреть, – предложил он, – но тут нет ничего особенного. Мы просто собрали материал, чтобы стимулировать сбыт. Никаких новых исследований не проводилось.

– Вполне годится. Уверен, это очень интересно и, возможно, поможет нацелить моих начальничков на заказ покрупнее, – сказал русский.

На том деловая беседа закончилась, и разговор переключился на общие темы.

Через неделю Гладков явился в офис Симмонса с просьбой о конкретной, предназначенной для широкого распространения информацией о турбинах, выпускаемых фирмами-конкурентами. Симмонс попросил секретаршу покопаться в архивах и вручить материалы Гладкову.

В другой раз, недели через три, Симмонс назвал Гладкову «для сведения» по фамилиям нескольких инженеров со своего завода и нескольких членов инженерного общества.

Они продолжали встречаться за обедами и развлечениями. В канун рождественских каникул Симмонс с головой ушел в спешные дела компании. Не то чтобы морские двигатели и турбины входили в число новогодних подарков, просто работы было невпроворот.

На Новый год Симмонс с семьей отправился на Бермуды. Вернувшись через три недели, он позвонил Гладкову домой, но ему никто не ответил. Он попробовал разузнать о друге в советском представительстве в ООН и выяснил, что Гладков с семьей получил отпуск и уехал в Советский Союз.

Симмонс не видел Гладкова до конца февраля, когда русский вдруг позвонил своему американскому другу, объяснив, что ездил в Новороссийск повидаться с родными. Особенно радовала его встреча с родителями.

– Они состарились, – вздохнул он, – лет-то им уже немало…

Во время следующих трех-четырех встреч никаких технических вопросов они не обсуждали, а когда эта тема возникла, то была затронута как бы мимоходом.

– Только ты можешь помочь, – как-то объявил Гладков за кофе. – Мой старый приятель Юрий Малиновский столкнулся с одной проблемой. Именно ты способен ее решить. Юрий инженер, работает в СССР, разрабатывает в своей организации какие-то проекты турбины. Ему нужен дельный совет.