Том 8. Стихотворения, поэма, очерки 1927
вернуться

Маяковский Владимир Владимирович
Шрифт:
2. Огромные мелочи
Не думай, что всё, чем живет Вхутемас, проходит, бездарностью тмясь. Бывало, сюда в общежитие ткнись — ноги окурки месят, висит паутина и вверх и вниз… Приди, посмотри и повесься! А тут еще плохие корма — есенинский стих и водка и неудавшийся роман с первой вертлявой молодкой. И вот ячейка ЛКСМ, пройдя по этому омуту, объявляет по вузу всем — конкурс на лучшую комнату. Помыли полы, и скатерть на стол — и дом постепенно ожил, и стало «самоубийства гнездо» радостью молодежи. Боритесь за чистый стол и стул! Товарищи, больше попыток ввести электричество и чистоту в безрадостность нашего быта!

[ 1927]

Славянский вопрос-то решается просто *

Крамарж, вождь чехословацкой Народной партии (фашистов) — главный враг признания СССР.

Я до путешествий очень лаком. Езжу Польшею, по чехам, по словакам * . Не вылажу здесь из разговора вязкого об исконном братстве * племени славянского. Целый день, аж ухо вянет, слышится: «словянами»… «словян»… «словяне»… Нежен чех. Нежней чем овечка. Нет меж славян нежней человечка: дует пивечко из добрых кружечек, и все в уменьшительном: «пивечко»… «млечко»… Будьте ласков, пан Прохаско… пан Ваничек… пан Ружичек… Отчего же господин Крамарж от славян Москвы впадает в раж? * Дело деликатнейшее, понимаете ли вы, как же на славян не злобиться ему? У него славяне из Москвы дачу пооттяпали в Крыму. Пан Крамарж, на вашей даче, в санатории, лечатся теперь и Ванечки и Вани, которые пролетарии, конечно… разные, и в том числе славяне.

[ 1927]

Да или нет? *

Сегодня пулей наемной руки застрелен товарищ Войков. Зажмите горе в зубах тугих, волненье скрутите стойко. Мы требуем точный и ясный ответ, без дипломатии, голо: — Паны за убийцу? Да или нет? — И, если надо, нужный ответ мы выжмем, взяв за горло. Сегодня взгляд наш угрюм и кос, и гневен массовый оклик: — Мы терпим Шанхай… Стерпим Аркос… * И это стерпим? Не много ли? — Нам трудно и тяжко, не надо прикрас, но им не сломить стальных. Мы ждем на наших постах приказ рабоче-крестьянской страны. Когда взовьется восстания стяг и дым борьбы заклубится, рабочие мира, не дрогните, мстя и нанявшим и убийцам!

[ 1927]

Слушай, наводчик! *

Читаю… Но буквы казались мрачнее, чем худший бред: «Вчера на варшавском вокзале убит советский полпред». Паны воркуют. Чистей голубицы! — Не наша вина, мол… — Подвиньтесь, паны, мы ищем тех, кто револьвер убийцы наводит на нас из-за вашей спины. Не скроете наводчиков! За шиворот молодчиков! И видим: на плитах, что кровью намокли, стоит за спиной Чемберлен * в монокле. И мы тебе, именитому лорду, тебе орем в холеную морду: — Смотри, гроза подымается слева, тебя не спасет бронированный щит. Подняв площадями кипение гнева, народ стомильонный от боли рычит. Наш крик о мире — не просьба слабых, мы строить хотим с усердьем двойным! Но если протянутся ваши лапы и нам навяжут ужас войны — мы Войкова красное имя и тыщи других над собой как знамя наше подымем и выйдем в решительный бой.

[ 1927]

Ну, что ж! *

Раскрыл я с тихим шорохом глаза страниц… И потянуло порохом от всех границ. Не вновь, которым за двадцать, в грозе расти. Нам не с чего радоваться, но нечего грустить. Бурна вода истории. Угрозы и войну мы взрежем на просторе, как режет киль волну.

[ 1927]

Призыв *

Теперь к террору от словесного сора — перешло правительство британских тупиц: на территорию нашу спущена свора * шпионов, поджигателей, бандитов, убийц. В ответ на разгул белогвардейской злобы тверже стой на посту, нога! Смотри напряженно! Смотри в оба! Глаз на врага! Рука на наган! Наши и склады, и мосты, и дороги. Собственным, кровным, своимдорожа, встаньте в караул, бессонный и строгий, сами своей республики сторожа! Таких на охрану республике выставь, чтоб отдали последнее биение и дых. Ответь на выстрел молодчика-монархиста * сплоченностью рабочих и крестьян молодых! Думай о комсомоле дни и недели! Ряды свои оглядывай зорче. Все ли комсомольцы на самом деле? Или только комсомольца корчат? Товарищи, опасность вздымается справа. Не доглядишь — себя вини! Спайкой, стройкой, выдержкой и расправой спущенной своре шею сверни!

[ 1927]

Про Госторг и кошку, про всех понемножку [3] *

Похороны безвременно погибших кошек
Динь, динь, дон, динь, динь, дон, день кошачьих похорон. Что за кошки — восторг! Заказал их Госторг. Кошки мороженые, в ящики положенные. Госторг вез, вез, прошел мороз, привезли к лету — кошек и нету. Рубликов на тыщу привезли вонищу. Зовут Курбатова, от трудов горбатого. — На тебе на горб дохлятины короб! Нет такой дуры, чтоб купила шкуры. Подгнили они. Иди, схорони! — Динь, динь, дон, динь, динь, дон, все в грустях от похорон. От утра до темноты плачут кошки и коты. У червонцев тоже слеза на роже. И один только рад господин бюрократ. Динь, динь, дон, динь, динь, дон, кто виновник похорон?

3

Одна из многих рисуночных подписей. ( Прим. автора.)

[ 1927]

Голос Красной площади *

В радио белой Европы лезьте, топот и ропот: это грозит Москва мстить за товарища вам. Слушайте голос Рыкова — народ его голос выковал — стомиллионный народ вам «Берегись!» орет. В уши наймита и барина лезьте слова Бухарина. Это мильон партийцев слился, чтоб вам противиться. Крой, чтоб корона гудела, рабоче-крестьянская двойка. Закончим, доделаем дело, за которое — пал Войков.