«Надо же!» — восхитился Кактусов. «А ведь если я такого опишу — скажут рояль в кустах!»

— И, как вам известно, я уполномочен вам представить одного из великих — я бы сказал, величайших! — писателей современности! Писателя! Да! Я не оговорился! Именно Писателя с большой буквы «Пе» Кактусова Петра. Причем не просто Петра! А еще и Сергеевича! Пушкин и Горбачев в одной, так сказать… То есть флаконе. А не бутылке, я хотел сказать!

Чернобородов говорил долго и убедительно. В результате, аудитория убедилась, что Кактусов — велик. В смысле величия, а не велосипед.

— Прошу вас, Петр Сергеевич! — захлопал Чернобородов и сел.

Повинуясь гению магнетизма, захлопала и аудитория. Большинство — ладошами. Некоторые — крышками ноутбуков.

Сначала Кактусов подумал, что его просят налить и сказать тост. И даже потянулся было к рюкзаку. Потом одернул себя и встал.

— Ну… Насчет гения слегка преувеличено, — застеснялся он по привычке.

— А я про гениальность еще ничего не говорил! — снова вскочил Белоусов, ой то есть Чернобородов. На него немедленно зашикали всей компанией.

— Скажете еще, — двусмысленно ответил Кактусов. — Впрочем, я не об этом… Я хотел задать вопрос — какие вопросы у вас есть?

— А как вы пишете? — спросил какой-то дядька в бороде и с очками.

«Начинается…» — тоскливо подумал Петя. И ответил:

— О! Какой хороший вопрос! Я погружаюсь в инфернальную ткань повествования и воспринимаю сигналы Космоса для погружения в глубь тайн Первоздания. Ибо писатель — это отражение Творца, ибо творит то, что не подвластно Нетворцу, так как…

Тут Кактусов запутался. Спасла его какая-то румянощекая девица:

— А скажите, как это — спать с писателем?

Кактусов покраснел одновременно с девицей.

«Поменять билеты?» — подумал Кактусов.

«А вдруг он поменяет билеты?» — подумала девица.

— Ну я ни разу с писателями не спал… — отшутился Кактусов. — С поэтессами было дело. Они каждую фрикцию рифмуют. Впрочем, это не относится к нам с вами.

— Это еще почему? — возмутилась девица. — Я, между прочим, тоже стихи пишу!

Кактусов хотел было поднять вопрос о рифмах, но не успел, потому как вместо вопроса встал Чернобородов. Кактусов плотоядно раздвинул ноги, а Чернобородов перевел дискуссию в нужное ему русло:

— Петр Сергеевич! Красной нитью в вашем творчестве проходит судьба маленького человека. Неправда ли то, что вы продолжаете великие традиции Достоевского, Чехова и Толстого?

Петя изумился. С этими монстрами его еще не сравнивали, поэтому он замялся.

— А почему я задал этот вопрос? — хитро прищурился Чернобородов.

«Я откуда знаю?» — мрачно подумал Кактусов, но вслух ничего не сказал, потому как и на Петю иногда сходило озарение здорового смысла.

— А вопрос я этот задал, потому как мы решили вам вручить премию! Да! — Чернобородов так заулыбался, что его выражение лица можно было на хлеб намазать.

— Ахренеть! — возбудился Кактусов. Премия — дело такое, значимое финансово, рекламно, да и вообще. Возбуждение Кактусова утонуло в жидком прибое оваций.

Кактусов смущенно встал, предвкушая вечерний разгул в ресторане «Астория». Или в погребке «Три поросенка». Ну, хотя бы в закусочной на Казанском вокзале. Смотря какая премия.

— Итак… Литературная премия… Имени Антона Николаевича Достаевского… Да, да товарищи! Имени Достаевского! Именно через «а»! Присуждается… Внимание…

Зал замер. Кактусов поднял кустистые брови и ощутил себя графом, только что вернувшимся с Сахалинской каторги, на которую был осужден за убийство беса-процентщика.

— Петру Сергеевичу…

Где-то зажужжала муха.

— Каааааак… Тусову!

Премия представляла собой медальку из нержавейки. Денег не дали.

Чернобородов ласково предложил лауреату выступить ответно.

Кактусов встал в позу футболиста, скрестив руки там, где положено.

Сначала он открыл рот, потом запахнул его обратно.

На него смотрели десятки глаз. Серые, карие, зеленые, большинство — красные.

По извилинам писательского мозга пробежалась мягкими лапами одурманивающая мысль — «Интересно, а за сколько можно медаль заложить?». Кактусов мысль отогнал и выдал самую длинную речь в своей жизни:

— Писателей не будет. Если не будет читателей. Если не будет читателей — мне кушать будет нечего. Спасибо вам большое…