— Сколько вам лет, Альгис?

— Двадцать шестой.

— Я знал прекрасного человека с вашей фамилией.

— Нареченис — фамилия штучная.

— Знал в Железнодольске. Его звали Юргис Вацисович.

— Мой отец.

— Где он?

— Все там. Главный электрик металлургического завода.

— Лапу, Альгис Юргисович. Разговаривать отец научился? Молчун был несусветный. И уважал только молчунов.

— Теперь словоохотливый. Анекдоты собирает. Подозреваю: тем, кто здорово травит анекдоты, он премиальные приплачивает.

— Думаю, что я был первым, кто произвел начальную ломку его характера. Он был инженером по испытанию релейной защиты. Его помощника — молчуна — взяли на фронт. Меня он пригласил в помощники с клятвой: «Никаких разговорчиков». Он холостячил, и наши электрические девушки называли его Нареченным. Я влюбился в ленинградку Инну Савину. Как-то невмоготу было... Влюбленный, особенно страдающий, жаждет, чтобы ему сострадали. Нужен слушатель. Попробовал рассказать ему об Инне. Он не рассердился. Позже сам стал расспрашивать про мою любовь.

— Очень бы хотел Нареченис-младший узнать о вашей любви.

— Без взаимности была любовь. Скажите лучше: удалось разыскать центральный узел литейной машины?

— Переплавили в вагранке. Завтра группа «Искатель» подает заявление в милицию.

Ковровая дорожка во всю длину коридорного колена. Мерной поступью из света в тень движется Тузлукарев. Секретарша Ляля, выскочившая из директорской приемной, силуэтно прорисовывается на фоне окна. Ей нужно догнать Тузлукарева.

Тузлукареву ясно, что она гонится за ним, но он не останавливается.

Ляля догадлива. Его цель уклониться от разговора с Москвой. Ее задача: по просьбе начальника главка привести Тузлукарева к прямому проводу. И она резко окликает его в два голосовых рывка:

— Федосий Кириллович!

Тузлукарев как оглох, даже не обернулся. Едва Ляля поравнялась с ним, он сказал:

— Поворачивайте назад. Я ушел. Ясно?

— Приказ начальника главка: «Разыщите хоть под землей».

— Я вышел в космос.

— Федосий Кириллович, он не в духе.

У Ляли неодолимое выражение лица. Раздосадованный Тузлукарев поворачивает обратно.

Н а ч а л ь н и к г л а в к а. Федосий, в промышленный отдел Центрального Комитета партии поступила телеграмма Касьянова. На мое имя он тоже прислал телеграмму. Что за литейная установка? Действительно новое слово литейного производства?

Т у з л у к а р е в. Пока, Юра, не вникал. Сфера Мезенцева. Он находит, что для нашей во многом старозаветной технологии она такова, как если бы на прогулочную яхту попробовали поставить мотор тральщика. Перевернет и затопит.

Н а ч а л ь н и к г л а в к а. Вникни. Доложи. Ежели события примут опасный характер, поступай соответственно. Не мне тебя учить.

Т у з л у к а р е в. Юра, ты успокой там, кого нужно, а я нейтрализую здешнюю атмосферу.

Н а ч а л ь н и к г л а в к а. Федосий, Касьянов — личность сильная! Да, Игнатию передай: коль не посоветовался, брать под защиту не буду. Его деяние слишком варварское, чтобы носить разумный характер.

Т у з л у к а р е в. Разума Игнатию не занимать. Агрессивность, Юра.

Н а ч а л ь н и к г л а в к а. Федосий, вот я тебя и подловил. Ты прикинулся, что не вникал. А ведь вникал.

Т у з л у к а р е в. Я план делаю. Мезенцев осуществляет техническую политику. Умно, кстати.

Кленовая дверь. На ней табличка: «Секретарь парткома».

Дверь распахнул Касьянов.

— Могу?

Секретарь парткома Чичкин заряжал в хрустальный сифон баллончик с кислородом.

— Можете. Много можете.

— Безосновательная лесть.

— Почему лесть?

— Тогда ирония?

— Куда нам до иронии!

— Я для открытого разговора.

— Мне пришлось расти в заводском поселке. Дома у нас одноэтажные. На окнах задергушки и шторки. Шторки на день разводятся. Задергушки всегда задернуты. Из-за скрытности? Нет. В комнатах ведется обособленная жизнь, и нельзя в нее допускать глаза с улицы.