— Оскорбленное чувство не внемлет разуму. Оно беспощадно по справедливости. Знаете кто я, Альгис Юргисович?

— Марат-чудотворец.

— Безумец. У меня трудовое безумие. Не сердитесь. Но никакой технический агрегат, даже выдающийся, не стоит того, чтоб из-за него терять любовь.

— Тогда почему вы не улетели вслед за женой?

— Безумец общественного долга.

Переговорный междугородный пункт.

Касьянов бродит вдоль кабин. Он страдает от ожидания. Подходит к барьеру, смотрит сквозь стекло на телефонистку.

— Кажется, вас зовут Тиной?

— Тиной.

— Тина, мой вызов увяз где-то в ночной темноте. Сейчас нагрузка на линиях крохотная. Попросите ускорить.

— Вы всегда почему-то нетерпеливый. Как вы приходите, начинаю волноваться.

— Волнение — жизнь.

Тина нервно щелкает рычажком; Коммутатор глух. Наконец-то на панели вспыхивает стеклянный кружок.

— Девочки, единственный заказ, и тот волыните. Быстро. У человека душевное напряжение.

Тина говорит с наивной напористостью.. Угрюмый лик Касьянова яснеет, на губах протаивает улыбка.

— Я знаю, почему вы нервничаете. Вы верите в любовь.

— А вы, Тина, не верите?

— Не верю.

— Тогда я постоянно испытываю фантастическое чувство. Оно здесь.

Прикладывает ладонь к левой половине грудной клетки.

— Обманываете.

— Честно.

Указывая на ладонь Касьянова, Тина спрашивает:

— Ну и что же вы там чувствуете?

— Нечто прекрасное... мучительное... иллюзорное.

— А говорите — любовь?

Рокот в коммутаторе.

Тина поднимает трубку. Мигом взволновавшись, велит Касьянову идти в кабину.

Отогнув откидное сиденье, Касьянов встает на него коленом. Через стеклянный ромб двери (теперь он освещен)Тина видит затылок и часть спины Касьянова.

— Натали! Натали? — его голос трепещет.

Квартира Касьяновых. На стуле телефон со снятой трубкой. Из трубки голос Касьянова: «Натали, Натали?..»

Свесившись с тахты, Наталья берет с пола пачку сигарет и спички.

Закуривает. Облокачивается на подушку. Не беря трубки со стула, страдальчески произносит:

— Я плохо сплю. Просила звонить днем. Ты звонишь ночью. Пиши письма.

— Но ты не отвечаешь.

— Не о чем писать.

— Всегда было о чем.

— В давно прошедшие времена.

Наталья сдувает сигаретный пепел, откидывается на подушку, лежит изнеможенная.

Г о л о с и з т р у б к и. Натали, куда ты делась?

Касьянов распахивает дверь кабины. Сиденье с выстрельным звуком хлопает о стену.

— Тина, исчезла слышимость.

Телефонистка высовывается в оконце.

— Слышимость идеальная: даже доносит, как она курит.

Касьянов закрывает дверь кабины.

— Наташенька, скажи хоть, какие новости?

Наталья наклоняется к трубке, лежащей на стуле.

— Слышимость, которую ты имеешь в виду, есть. Самые существенные новости те же: за мной ухаживает Валентин Георгиевич. Намерения серьезные.

— Ты куришь?

— У тебя восхитительный нюх!

— Ты передай подполковнику: я сочувствую, что от него сбежала жена. И предупреди: я тоже офицер и способен защищать свою честь.

— Интересно, каким образом?

— С помощью оружия. Холодного или огнестрельного.

— И на дуэль ты способен?! Восторг!

Наталья пристукнула трубку к рычажкам телефонного аппарата.

Опять Касьянов выскочил из кабины, умоляющим тоном крикнул:

— Тина, помогите! Скажите ей... что со мной творится.

На стуле возле Натальи долго и лихорадочно звонил телефон. Наконец-то она взяла трубку, но безмолвствовала.

И снова Тина уловила ее дыхание.

— Наташенька, я телефонистка. Мужчины не заслуживают веры. Но ваш муж, он изметался.

Наталью тронуло вмешательство телефонистки.

— Спасибо, девушка. Только напрасно вы принимаете мою самозащиту за жестокость.

— Ага... — растерянно догадалась Тина и строго взглянула на Касьянова.