Шрифт:
— Меня зовут Матушка Гусыня.
Это была Ниалла!
В зале послышались охи и ахи, и она сидела, терпеливо улыбаясь, пока волнение не улеглось.
— Хотите, чтобы я рассказала вам историю? — спросила она голосом, который не принадлежал Ниалле и в то же время не мог принадлежать никому другому.
— Да! — закричал каждый, включая викария.
— Отлично, — сказала Матушка Гусыня. — Я начну с самого начала и продолжу до самого конца. И тогда я остановлюсь.
Можно было услышать, как упадет булавка.
— Давным-давно, — приступила она, — в деревне неподалеку отсюда…
Пока она произносила эти слова, красные бархатные кулисы с золотыми кистями медленно раздвинулись, открыв уютный домик, который я видела из-за сцены, но сейчас я могла рассмотреть его намного подробнее: сверкающие окна, раскрашенные штокрозы, трехногая табуретка для доения…
— …жила бедная вдова с сыном по имени Джек.
При этих словах на сцену прогулочным шагом вышел мальчик в коротких кожаных штанах и вышитом жилете и камзоле, посвистывая не в такт музыке.
— Мама! — крикнул он. — Ты дома? Я хочу есть!
Когда он обернулся, прикрывая глаза ладонью, как козырьком, от света нарисованного солнца, зрители коллективно выдохнули.
Вырезанное из дерева лицо Джека было лицом, которое узнали мы все: как будто Руперт преднамеренно смоделировал голову куклы с фотографии Робина, покойного сына Ингльби. Сходство было сверхъестественным.
Словно ветер в холодных ноябрьских лесах, волна тревожных шепотков пронеслась по залу.
— Шшш! — наконец кто-то сказал. Полагаю, это был викарий.
Я представила, что он почувствовал, увидев лицо ребенка, которого похоронил на церковном кладбище.
— Джек был очень ленивым мальчиком, — продолжала Матушка Гусыня. — И поскольку он отказывался работать, спустя немного времени небольшие сбережения его матери были полностью истрачены. В доме было нечего есть, и на покупку еды осталось не больше фартинга.
Теперь появилась бедная вдова, вышедшая из-за угла домика с веревкой в руке, на другом конце веревки была корова. Они обе были кожа да кости, но у коровы имелось преимущество в виде пары огромных карих очей.
— Нам придется продать корову мяснику, — сказала вдова.
При этих словах коровьи глаза печально обратились на вдову, затем на Джека и, наконец, на публику. «Спасите!» — казалось, говорили они.
— Ах! — сочувственно пронеслось по залу.
Вдова повернулась спиной к несчастному созданию и ушла, предоставив Джеку делать грязную работу. Как только она скрылась, у калитки объявился разносчик товаров.
— Доброе утро, сквайр, — обратился он к Джеку. — Выглядишь шустрым парнем — из тех, кому могут пригодиться бобы.
— Может быть, — ответил Джек.
— Джек считал себя ловкачом, — сказала Матушка Гусыня, — и не успели бы вы сказать Лланвайрпуллгвингиллгогерихуирндробуллллантисилиогогогох, — что является названием места в Уэльсе, [46] как он обменял корову на горстку бобов.
Корова упиралась негнущимися ногами и впивалась копытами в землю, когда торговец утаскивал ее, а Джек стоял и рассматривал маленькую кучку бобов на ладони.
Затем неожиданно вернулась его мать.
46
Это действительно название деревни в Уэльсе, в переводе с валлийского оно означает: Церковь Святой Марии в ложбине белого орешника возле бурного водоворота и церкви Святого Тисилио возле красной пещеры. Сначала это место называлось просто лланвайрпуллгвингилл, то бишь Церковь Святой Марии в ложбине белого орешника, но в XIX веке жители решили, что оно коротковато, и удлинили его.
— Где корова? — спросила она. Джек указал на дорогу и вытянул ладонь.
— Ты болван! — завопила вдова. — Безмозглый болван!
И она ударила его по заду.
В этот момент дети в зале громко засмеялись, и должна признать, что тоже хихикнула. Я в том возрасте, когда подобные вещи смотрят двумя разумами — одним, который гогочет над подобными шуточками, и другим, который позволяет себе не более чем довольно пресыщенную и самоуверенную улыбку, как у Моны Лизы.
От удара Джек взлетел в воздух, рассыпав бобы повсюду.
Теперь уже вся публика грохотала от смеха.
— Будешь спать в курятнике, — сказала вдова. — Если голоден, можешь поклевать зерно.
И с этими словами она ушла.
— Бедный я несчастный, — сказал Джек и вытянулся на лавочке у двери в домик.
Солнечный свет довольно скоро погас, и неожиданно наступила ночь. Полная луна засияла над складчатыми холмами. Зажегся свет в домике, теплый оранжевый свет пролился во двор. Джек поерзал во сне, поменял положение и захрапел.
— Но смотрите! — сказала Матушка Гусыня. — Что-то шевелится в саду!