Шрифт:
«До свидания, герр Шранц», — говаривал я. Но Судьба со мной еще не закончила. Был получен приказ, что мне следует немедленно отправиться во Францию.
Мой отец, кажется, столкнулся со старым знакомым в Берлине, кем-то высокопоставленным в министерстве и способным устроить все что угодно. Отец хотел, чтобы у него был сын, летающий на истребителе, сын, чье имя будет в заголовках всех газет, а не сын, грезящий, уткнувшись носом в книжку — особенно в английскую!
Не успел я возразить, как меня назначили в разведывательную группу, «люфтлоффе III», базирующуюся во Франции близ Лилля.
Нашими самолетами были «мессершмиты БФ-110», двухмоторные аппараты по прозвищу «Zerst"orer». [70]
— «Разрушитель», — кисло произнесла Даффи. Временами она бывала весьма неучтива.
— Да, — ответил Дитер, — «Разрушитель». Эти, правда, были специально модифицированы в разведывательных целях. Мы не несли бомбы.
— Шпионили, — сказала Даффи. Ее щеки слегка покраснели, хотя от гнева или волнения, — я не могла определить.
— Да, шпионили, если предпочитаете, — согласился Дитер. — Во время войны разведкой занимались обе стороны.
70
Разрушитель (нем.).
— Он прав, ты знаешь, Дафна, — заметил отец.
— Как я говорил, — продолжил Дитер, глянув на Даффи, — «Zerst"orer» был двухмоторным аппаратом с командой из двух человек — пилота и второго члена, который мог быть радистом, навигатором или пулеметчиком, в зависимости от задания.
В мой первый день в строю, когда я шел к казарме для инструктажа, оберфельдфебель — сержант — в летных ботинках щелкнул каблуками и крикнул: «Герр хауптманн! [71] Хитклифф!» Разумеется, это был мой старый приятель Вольфганг Цандер.
71
Капитан (нем.).
Я быстро оглянулся, проверяя, не услышал ли его кто-нибудь, поскольку фамильярность между чинами не терпели. Но никого не было в пределах слышимости.
Мы радостно обменялись рукопожатием. «Я твой навигатор, — смеясь, сказал Вольфганг. — Тебе это сказали? Из всех навигаторов в стране выбрали именно меня, чтобы летать в твоем жестяном драконе!»
Хотя я был счастлив видеть его снова, нам следовало быть откровенными. Ситуация была сложной. Мы разработали целую систему военных хитростей — прямо как любовники в романах эпохи Регентства.
Мы подходили к самолетам, тыкая туда-сюда пальцами и ныряя под фюзеляжи, как будто обсуждаем тяги управления, но наши разговоры редко касались чего-то другого помимо английских романов. Если кто-то приближался, мы быстро переключались с Харди на Гитлера.
Во время одного из таких осмотров родился великий замысел. Я не помню, кому первому он пришел в голову — мне или Вольфгангу.
Мы ходили вокруг хвоста «Кати» — так назывался наш самолет, — когда вдруг один из нас, думаю, наверное, это был Вольфганг… а может, и я… сказал: «Как думаешь, цветет сейчас вереск в Хауорте?» [72]
72
Хауорт — деревня в Йоркшире, где родились сестры Бронте.
Вот так просто. За пару секунд кости, как говорил Юлий Цезарь, были брошены.
И затем, как будто подслушивая нас под дверью, снова выступила судьба. Два дня спустя нам дали цель в Южном Йоркшире — железнодорожная сортировочная станция и велосипедная фабрика, которая, как считали, производила двигатели для «роллс-ройсов». Только фотографии. «Плевое дело», как говаривали парни из королевских военно-воздушных сил. Идеальная возможность лично доставить наш маленький дар.
Полет через канал прошел без приключений, на этот раз нас не атаковали «спитфайры». Погода была прекрасная, и двигатели «Кати» урчали, как парочка больших довольных кошек.
Мы прибыли к цели вовремя — точь-в-точь, как вы говорите, — и сделали фотографии. Щелк! Щелк! Щелк! — и мы закончили. Задание выполнено! Следующие пятнадцать минут были в нашем распоряжении.
Дом священника в Хауорте находился меньше чем в десяти милях к северо-западу, и с нашей скоростью, составлявшей триста миль в час, полет займет меньше двух минут.
Проблема заключалась в том, что мы были слишком высоко. Хотя мы спустились до семнадцати тысяч футов из-за фотографий, для нашей личной миссии требовалось быстро снизиться еще больше. «Мессершмит» с черными свастиками на крыльях, несущийся, словно ястреб, к тихой английской деревне, вряд ли останется незамеченным.
Я наклонил штурвал вперед, и мы начали спускаться гигантской спиралью все ниже и ниже, в ушах хлопало, словно вылетали пробки от шампанского. Под нами вереск на пустошах казался морем пурпурных волн.
На высоте в тысячу футов я потянул штурвал на себя и выровнял машину чуть ли не на высоте изгородей.
«Готовься!» — крикнул я Вольфгангу.
Мы подлетали с востока, и внезапно она появилась наверху холма — деревня Хауорт! Мы ревели, скользя над полями, чуть не задевая дымовые трубы на сельских домах.