– Но, Хаким, дорогой, – сказала ему Азадэ, когда они остались наедине, – конечно же, не было никакой нужды пороть их.

– Через день-другой нужды действительно не будет, – сказал он ей. – А пока что дворец станет таким, каким я хочу его видеть.

– Конечно, дорогой, тебе лучше знать. А что насчет выкупа?

– Ах да, безотлагательно. – Он послал за Ахмедом.

– Сожалею, ваше высочество, но хан, ваш отец, приказал перерезать горло посланнику вчера днем.

Хаким и Азадэ были потрясены.

– Но это же ужасно! Что теперь можно сделать? – воскликнула она.

Ахмед сказал:

– Я постараюсь связаться с горцами. Возможно, теперь, поскольку хан, ваш отец, мертв, они… они согласятся вести с вами переговоры заново. Я постараюсь.

Сидя на месте хана, Хаким увидел обходительную уверенность Ахмеда и осознал, в какую ловушку он угодил. Страх пополз из живота по всему телу. Его пальцы поигрывали изумрудным перстнем на руке.

– Азадэ, вернись сюда, пожалуйста, через полчаса.

– Конечно, – послушно произнесла она.

Когда Хаким остался с Ахмедом наедине, он спросил:

– Какое оружие ты носишь с собой?

– Кинжал и автоматический пистолет, ваше высочество.

– Передай их мне. – Он помнил, как колотилось его сердце и во рту пересохло, но он должен был это сделать и сделать один на один. Ахмед колебался мгновение, потом подчинился; ему явно не нравилось быть безоружным. Но Хаким притворился, что не замечает его недовольства, просто рассматривал пистолет, изучал, как он работает, потом так же задумчиво передернул затвор. – Теперь слушай внимательно, советник: ты не постараешься связаться с горцами, ты свяжешься с ними, и очень быстро, и договоришься о том, чтобы мужа моей сестры вернули ей в целости и сохранности – отвечаешь за это головой, клянусь Аллахом и Пророком Его!

– Я… разумеется, ваше высочество. – Ахмед старался, чтобы лицо не выдавало его злобы.

Хаким лениво направил пистолет ему в голову, прицелился.

– Я поклялся Аллахом обращаться с тобой как со своим первым советником и сдержу свою клятву – пока ты жив. – Его улыбка стала кривой. – Даже если так случится, что твои враги тебя покалечат, возможно, лишат тебя мужских достоинств, даже ослепят. Есть у тебя враги, туркмен Ахмед Дурсак?

Ахмед расхохотался, чувствуя себя теперь спокойно, довольный тем мужчиной, который стал ханом, а не юным слюнтяем, каким он его себе воображал, – гораздо легче иметь дело с мужчиной, подумал он, и его уверенность стала возвращаться к нему.

– Много, ваше высочество, много. Обычай предписывает судить о качестве человека по тому, насколько могущественны его враги, разве нет? Иншаллах! Я и не знал, что вы умеете обращаться с пистолетами.

– Ты многого не знаешь обо мне, Ахмед, – сказал Хаким с угрюмым удовлетворением, чувствуя, что одержал важную победу. Он вернул Ахмеду нож, но пистолет оставил у себя. – Я сохраню его как пешкеш. Один год и один день не появляйся в моем присутствии вооруженным.

– Тогда как я смогу защитить вас, ваше высочество?

– Мудростью. – Он позволил малой толике той жестокости, которая годами копилась в нем, выплеснуться в выражение его глаз. – Ты должен будешь доказать свою верность. Мне. Мне одному. То, что нравилось моему отцу, необязательно понравится мне. Наступила новая эра, с новыми возможностями, новыми опасностями. Помни, клянусь Аллахом: кровь моего отца покоится, как у себя дома, в моих жилах.

Остаток дня и большую часть вечера он принимал различных значительных людей из Тебриза и Азербайджана, задавал им вопросы о восстании, о левых, о моджахедах, федаин и других фракциях и группировках. Приезжали базаари, муллы и два аятоллы, местные армейские командиры и его двоюродный брат, начальник полиции, и он подтвердил его назначение на эту должность. Каждый из них подносил ему подобающий пешкеш.

Как и должно им поступать, подумал он с большим удовлетворением, вспоминая их презрительное отношение к нему в прошлом, когда состояние его представляло собой круглый ноль, а о его изгнании отцом в Хой было известно всем. Это презрение обойдется дорого всем им до последнего человека…

– Ваша ванна готова, ваше высочество, и Ахмед ждет снаружи.

– Введи его, Иштар. Останься в комнате. – Он наблюдал, как дверь открылась. Ахмед выглядел усталым, его одежда была помятой.

– Салам, ваше высочество.

– Что с выкупом?

– Вчера поздно ночью я разыскал горцев. Их было двое. Я объяснил им, что Абдолла-хан умер, а новый хан приказал мне передать им половину выкупа сразу же, как свидетельство его доверия, и пообещал им вторую половину выкупа, когда пилот будет доставлен целым и невредимым. Я отослал их на север в одной из наших машин с доверенным водителем и послал еще одну машину, чтобы она тайно проследила за ними.

– Ты знаешь, кто они, где их деревня?

– Мне сказали, что они курды. Одного зовут Ишмуд, другого – Алилах, их предводителя зовут аль-Драх, а деревня называется Сломанное Дерево и лежит в горах севернее Хоя – я уверен, что это все вранье, ваше высочество, и они не курды, хотя и говорят обратное. Я бы сказал, что они просто горцы, бандиты большей частью.