Скала протянулась с северо-востока на северо-запад с легким подъемом на западе и более крутым на востоке. На юго-западе она внезапно обрывалась. На западе скала довольно резко уходила вниз к реке, которую они переплыли. День был ясным, ярко светило солнце. Они с опаской посмотрели на крутой западный спуск, боясь сделать неправильный шаг или, споткнувшись, кубарем скатиться вниз.

Подобравшись поближе к табуну, они остановились и попытались найти Уинни. Табун — кобылы, жеребята и лошади-однолетки — пасся среди высокой пожухлой травы. Жеребец держался слегка в стороне от остальных. Эйле показалось, что Уинни пасется дальше к югу. Она свистнула, и Уинни побежала к ней. С копьем, готовым к броску, Джондалар стал медленно приближаться к светлому жеребцу, стараясь отделить его от табуна, а Эйла направилась к кобылам, чтобы быстрее добраться до Уинни.

Продвигаясь к ней, Эйла заметила, что некоторые лошади, перестав есть траву, куда-то смотрели, но никак не на Эйлу. Внезапно она почувствовала, что здесь что-то не так. Обернувшись, чтобы посмотреть, где Джондалар, она увидела клуб дыма, затем другой. Трава в нескольких местах занялась огнем. И тут сквозь дым Эйла увидела людей, бегущих к лошадям с факелами в руках. Они гнали табун к краю плато, к обрыву, и Уинни была там.

Среди лошадей поднялась паника, и в этом шуме она различила знакомое ржание, но донеслось оно с другой стороны. Оглядевшись, она увидела Удальца, скакавшего с оборванным поводом к табуну. Почему он сорвался с привязи? И где Джондалар? Воздух наполнился дымом. Эйла видела, как напряжены и напуганы лошади, бегущие от огня.

Лошади толкались вокруг нее, и она уже не могла найти Уинни, но зато Удалец бежал прямо к ней. Он поддался общей панике. Эйла громко свистнула и бросилась к нему. Он повернул к ней, но уши у него были прижаты, и глаза вращались от страха. Эйла схватила повод и развернула морду жеребца. Он издал вопль и попятился, сильно дернув повод. Ладони Эйлы обожгло, но она, несмотря на боль, удержала веревку, и, когда жеребец опустился на передние ноги, она, ухватившись за его гриву, взлетела на спину лошади.

Удалец вновь встал на дыбы, чуть не сбросив Эйлу, но она удержалась. Жеребец был все еще напуган, но тяжесть на спине была привычной. Он было перешел на рысь. Эйле трудно было управлять лошадью, воспитанной Джондаларом, хотя она и ездила на Удальце несколько раз и знала команды, к которым он привык, но не умела справляться с поводьями. Мужчина использовал их с легкостью, и жеребец знал, что хочет от него всадник. Вначале Удалец не подчинялся Эйле, но та в это время искала Уинни и очень волновалась за нее, поэтому мало обращала внимания на поводья.

Вокруг них бежали лошади, которые визжали, ржали, фыркали, и в воздухе витал запах страха. Эйла опять громко, пронзительно свистнула, но не была уверена, что будет услышана сквозь этот шум.

Внезапно в пыли и дыму Эйла увидела лошадь, которая хотела вырваться из табуна, пытаясь двигаться навстречу бегущим животным. Эйла поняла, что это Уинни. Она вновь свистнула, чтобы приободрить лошадь. Та остановилась, не зная, что делать: стадный инстинкт был в ней силен, но свист всегда обозначал безопасность, уверенность, любовь, к тому же она не так боялась огня. Она выросла с дымом костра.

Эйла видела Уинни, застывшую в нерешительности, в то время как другие, толкая или обегая ее, проносились мимо. Эйла послала Удальца вперед. Кобыла начала поворачиваться к женщине, но тут из облака пыли возник огромный светлый жеребец, пытавшийся загнать Уинни в табун, ржанием он вызывал Удальца на бой. Даже среди всеобщей паники он старался удержать свою новую кобылу и не отдать ее более молодому сопернику. На этот раз Удалец ответил и, сделав прыжок, стал рыть землю копытами, а затем устремился на огромного жеребца, забыв от возбуждения, что слишком молод, чтобы биться с матерым конем.

Затем, то ли передумав, то ли от страха, жеребец развернулся и понесся прочь, вслед за остальными. Уинни последовала за ним, и Удалец поспешил вдогонку. Табун все ближе и ближе подступал к краю скалы, чтобы найти верную смерть внизу, и среди обезумевших животных мчались солнечно-золотистая кобыла и коричневый молодой жеребец. С огромным напряжением Эйла заставила Удальца преградить путь Уинни. Он заржал от страха, стремясь следовать за остальными, но женщина твердо удерживала его и подавала команды, которым он привык подчиняться.

Лошади промчались мимо них, и вот уже последняя рухнула в пропасть, но Уинни и Удалец, дрожа от страха, все же остались стоять. После пронзительного ржания, визга, храпа вдруг наступила тишина. Еще чуть-чуть — и они тоже оказались бы там, внизу. Эйла, глубоко вздохнув, оглянулась в поисках Джондалара.

Она не увидела его. Огонь распространялся на юго-восток, но ветер задувал с юго-запада, пламя выполнило свою задачу. Она оглядела плато, но Джондалар исчез. Кроме Эйлы и двух лошадей, на этом дымящемся поле никого не было. Эйла ощутила приступ страха, что-то сжало ее горло. Что случилось с Джондаларом?