— Любой может говорить с ними, но лошадь слушает не каждого. Вначале вы должны хорошо узнать друг друга. Вот почему Удалец слушается Джондалара. Он познакомился с ним, когда тот был еще жеребенком.

Дарвало повернулся к Джондалару:

— Ты можешь сидеть на спине у этой лошади?

— Да, потому что она меня знает, Дарво. Она позволяет делать это и во время бега, и мы можем быстро двигаться вперед.

Юноша, похоже, и сам был готов вскочить на лошадь. Джондалар добавил:

— Что касается этих животных, то ты можешь помочь нам. Если захочешь. Мы уже долгое время находимся в пути, и мне хочется повидаться с Доландо, Рошарио и с другими, но большинство людей начинают нервничать при виде животных. Они не привыкли к ним. Ты пойдешь с нами, Дарво? Если увидят, что ты не боишься находиться рядом с животными, возможно, они не будут волноваться…

Юноша расслабился, так как просьба не казалась ему трудновыполнимой. В конце концов, он и так уже находился рядом с лошадью и Волком.

— Чуть не забыл, — ответил Дарвало. — Мне ведь нужно собрать черной смородины для Рошарио, поскольку она сама не может.

— У нас есть черная смородина, — сказала Эйла.

— Почему она не может собирать ягоды? — спросил тут же Джондалар.

— Она упала со скалы и сломала руку. Не знаю, срастется ли.

— Почему не срастется? — хором спросили гости.

— Никто не смог правильно соединить кости.

— А где Шамуд? Где твоя мать?

— Шамуд умер прошлой зимой.

— Извини.

— А моя мать ушла. К Толи пришел человек из племени Мамутои. Ему понравилась моя мать, и он захотел стать ее другом. Она всех удивила, когда бросила все и ушла жить в племя Мамутои. Она звала меня с собой, но Доландо и Рошарио умоляли меня остаться. Ведь я Шарамудои, а не Мамутои. — Он посмотрел на Эйлу и покраснел. — Нет, я ничего не имею против Мамутои, — поспешно добавил он.

— Конечно, нет. — Джондалар нахмурился. — К тому же я все еще Джондалар из Зеландонии. Как давно упала Рошарио?

— В летнее новолуние.

Эйла вопросительно взглянула на Джондалара.

— В последнее новолуние, — перевел он. — Ты думаешь, что уже поздно?

— Не знаю, пока не увижу ее.

— Эйла — целительница, Дарво. И очень хорошая. Она может помочь, — сказал Джондалар.

— Я подумал, а не колдунья ли она? Все эти животные… — Дарвало помолчал и, посмотрев на лошадей и Волка, добавил: — Она должна быть хорошим целителем. Я пойду с вами, чтобы никто не испугался животных.

— Ты понесешь ягоды? А я попридержу Волка и Уинни. Иногда они тоже боятся людей.

Дарвало вел их по тропе, спускавшейся по склону холма. Внизу они свернули на тропинку, проложенную по каменистому дну высохшего русла. Степные лошади уверенно шли по камням, поскольку такой же подъем вел к пещере Эйлы. Все же Эйла беспокоилась, что лошади могут споткнуться и пораниться, но вскоре они ступили на другую тропу, утоптанную и широкую. Она привела их к каменной осыпи, в которой Эйла уловила нечто знакомое. В детстве ей нередко встречались такие осыпи у скал. Она разглядела там растение с сочными листьями и белыми, похожими на рога цветами. Из-за шипов на плодах люди из Дома Мамонта называли это неприятно пахнущее растение колючими яблоками. Это был дурман. И Креб и Иза применяли его, но по-разному.

Джондалару это место было знакомо, он собирал здесь камни, чтобы обозначать тропы и обкладывать кострища. Он удовлетворенно отметил, что они приближаются к селению. Впереди в просвете деревьев виднелось небо. Джондалар знал, что они уже близко к обрыву.

— Эйла, надо бы снять поклажу с лошадей и отвязать шесты. Тропа вокруг гребня скалы узкая. Потом мы вернемся и заберем остальное.

Когда все было снято, Эйла подошла к краю скалы и посмотрела вниз, но тут же отступила назад, чувствуя приступ головокружения. Она крепко ухватилась за скалу, но, преодолев себя, вновь огляделась вокруг.

Далеко внизу виднелась река Великой Матери, вдоль которой они шли. Эйле никогда не приходилось смотреть на нее с такой высоты. Притоки, сливаясь воедино, устремились в ущелье между скалами, и затем на выходе река достигала такой же мощи, как в дельте. Под скалой находилось какое-то деревянное сооружение. Прямо напротив высились горы.

Дарвало терпеливо ждал, пока Эйла освоится со столь сложной местностью. Он жил здесь всю жизнь и воспринимал эту панораму как нечто само собой разумеющееся, однако при виде ошеломленных пришельцев он испытывал даже гордость. Когда женщина повернулась к нему, он улыбнулся, затем повел ее вокруг гребня скалы. Тропу расширили, и по ней можно было идти и вдвоем, если тесно прижаться друг к другу. Это позволяло тащить за собой груз или убитое животное. Здесь могла пройти и лошадь.