Штернберг приложил мокрый платок ко лбу и неожиданно посмотрел прямо на Хайнца. Взгляд офицера не имел ничего общего с недавним представлением и был льдисто-холоден, трезв и внимателен. Хайнц испуганно съёжился и, чтобы хоть как-то оправдать неуместный интерес к чужим делам, робко предложил:

— Разрешите, оберштурмбанфюрер, я принесу вам этот чемодан.

Штернберг шелестяще усмехнулся:

— Не утруждайте себя, у вас и так много работы… — Он помолчал, склонив голову к плечу с самым настороженным видом, словно прислушиваясь к чему-то, хотя по всему дому была разлита полнейшая тишина, оттенённая глухим шорохом дождя за окнами. Затем вновь обратился к Хайнцу: — Вы ведь давали клятву верности фюреру, не так ли?

— Так точно. Когда меня принимали в Гитлерюгенд и ещё когда я вступал в войска СС, — ответил Хайнц. Зачем вообще о таком спрашивать, подумалось ему.

Штернберг странно улыбнулся, нанизывая Хайнца на иглу своего пристального взгляда.

— А вы смогли бы нарушить эту клятву?

— Никак нет, оберштурмбанфюрер, — отчеканил Хайнц, уже чувствуя какой-то пренеприятнейший подвох.

— А если я вам прикажу?.. — прозвучал вкрадчивый, тёмным шёлком скользнувший в тишину вопрос.

Хайнц обмер. Что ответить? Ну как в такой ситуации следует отвечать? «Провокатор…» Он стоял навытяжку, уронив мокрую тряпку к ногам. Прямо перед ним был огромный чёрный трон, и с трона на него взирало одноглазое божество с золотым солнцем на груди.

— Я задаю этот вопрос не из праздного любопытства. Мне действительно нужно знать.

Хайнц не смел раскрыть рта. Фюрер далеко, а командир — вот он… Ну и что? Фюреру до Хайнца нет никакого дела. Хайнцем больше, Хайнцем меньше, какая разница. А для командира разница определённо есть… Нет, всё равно, подлое это дело — клятвы нарушать…

— Виноват… Вы и так знаете ответ, оберштурмбанфюрер, — едва слышно сказал Хайнц.

— Вы боитесь это произнести?

Хайнц немного помолчал, набираясь решимости.

— Никак нет. Я готов выполнить любой ваш приказ, оберштурмбанфюрер.

— Ну так что, — офицер осклабился, — значит, «Хайль Штернберг»?

«Да он чего, совсем ошалел? — в панике подумал Хайнц. — Или это у него юмор такой? Хотя, если быть до конца честным, разве не под таким девизом я сейчас живу?..» Помедлив, Хайнц вскинул правую руку и от всей души заявил:

— Хайль Штернберг!

— До чего буквально вы всё понимаете…

Хайнц смутился до дрожи в коленях. К его величайшему облегчению, от продолжения злосчастного диалога его спас Франц, вновь явившийся в кабинет.

— Шеф, вас хочет видеть группенфюрер Илефельд. Говорит, это очень срочно. Он ждёт внизу.

— Ещё и этот дурень, — пробормотал Штернберг. И без того мрачный, он ещё больше помрачнел. — Припёрся всё-таки. Сивый мерин. Карп маринованный. Колода дубовая, чурбан с погонами, — ругался он себе под нос, вяло приподнимая руки и мотая всклокоченной головой, словно силясь собрать себя по кускам. — Скажи ему, чтоб сюда поднимался. Я сейчас.

Штернберг с трудом поднял себя из недр кресла и немного постоял на месте, покачиваясь, как дерево на ветру.

Вернулся Франц.

— Шеф, ну вы хоть в порядок себя приведите, — забеспокоился он. — Хоть рубаху застегните-то…

— И так сойдёт, — зло ответил Штернберг. — Каков гость, такова и честь. Бездельник чёртов, навязался на мою голову. Пусть скажет спасибо за то, что я хотя бы в штанах, ради такого барана я и штаны бы надевать не стал. Группенфюрер. Ему бы в колбасной лавке командовать…

— А ещё Кёрнера ругаете, — огорчился Франц. — На себя бы посмотрели.

— Полное дерьмо, знаю. Тут и смотреть нечего.

Штернберг впечатал в переносицу очки, засунул руки в карманы галифе и так, с приподнятыми плечами, тяжеловесной походкой вышел из комнаты. Ординарец вышел следом, и Хайнц, про которого все благополучно забыли, не удержался, разумеется, от того, чтобы не подойти к приоткрытой двери и не послушать немного начальничьи разговоры.

Из соседнего помещения доносилось повизгивание половиц под тяжёлыми шагами Штернберга, слоняющегося из угла в угол. Вскоре со стороны лестницы в комнату проследовали другие шаги, сначала степенные и властные, затем всё менее и менее уверенные. Прозвучал насмешливый голос Штернберга:

— Не желаю вам доброго утра, группенфюрер, поскольку оно далеко не доброе. Присаживайтесь, если вам угодно. Я знаю, с чем вы пришли.

— Вам уже сообщили? — осторожно осведомился другой голос. Этот голос Хайнцу уже приходилось слышать раньше, он принадлежал генералу Илефельду, холёному седовласому чиновнику с неопределёнными обязанностями.

— Нет. Но в общих чертах я знаю, — неприязненно ответил Штернберг.

— Хорошо, в таком случае вам известно, что сегодня утром я получил директиву от фюрера, — к последнему слову не слишком твёрдый голос Илефельда набрал силу. — Срочное распоряжение. Фюрер приказывает немедленно прекратить проведение операции «Зонненштайн» в связи с изменившимся стратегическим планом.