Любой из этих признаков указывает на то, что настало время исследовать вашу внешнюю эмоцию. Стоит вам только почувствовать скрытое чувство, вы окажетесь в положении «человека в хорошем браке», который реагирует спонтанно и интуитивно на потребности своего партнера. Перестав скрывать что-то от себя, вы преодолеете блок в коммуникации; вы сможете переступить через этот барьер. Чем чаще вы рискуете проживать свои скрытые чувства, тем более совершенным становится ваш брак.

Иногда я слышу возражения студентов: «Самотерапия — звучит неплохо, но многого ли я смогу достичь, действуя в одиночку? Мой брак далеко не безупречен, а муж отказывается верить в подсознание». Обучение самотерапии вовсе не является обязательным требованием для обоих супругов. Достаточно способности одного из них смотреть внутрь себя, и напряжение значительно ослабевает. Прекратив заниматься самообманом, вы обнаруживаете, что незачем делать много шума из ничего: вы перестаете вынуждать другого человека все время быть разумным. Когда вы сможете осознать собственные иррациональные импульсы, когда позволите себе услышать голос внутреннего ребенка, тогда у вас сформируется новая терпимость и признание права партнера временами тоже проявлять иррациональность.

Тогда вы сможете отвечать на его невысказанное сообщение, чаще удовлетворять его скрытые потребности. Вместо того чтобы подливать масла в огонь, обострять его скрытую тревогу, беспомощность, слабость, вы благодаря своим теплоте и принятию дадите ему шанс расслабиться, укрепить самооценку и в большей степени соответствовать тому типу человека, который вам нужен. (В этом состоит одно из главных преимуществ психотерапии: пациент освобождается от неуверенности и ненависти к самому себе, поскольку терапевт принимает и уважает в нем человека, несмотря на все его проблемы.) Если хотите помочь любимому человеку, не говорите о его скрытых чувствах, не делайте за него интерпретаций. Вы не можете заставить его заняться самотерапией. Единственный способ ему помочь — осознавать собственные чувства: тогда вы откроетесь его сообщению и сможете дать ему все необходимое для эмоционального роста.

Вот пример использования самотерапии для преодоления блока в супружеском общении. В период, когда разница в три года между моими дочерьми, как в физическом, так и в эмоциональном плане, проявлялась слишком сильно, их ссоры неизменно заканчивались слезами ярости младшей из них, Энн. Берни, видя в ее слезах беспомощность, чувствовал себя обязанным немедленно бросаться к ней на помощь, каждый раз изливая свой гнев на старшую дочь, Джин, независимо от того, кто виноват. И каждый раз я прикладывала неимоверные усилия, чтобы успокоить Берни, урезонить его и защитить Джин от отцовского гнева, выступая в качестве миротворца. Безрезультатно. Чем настойчивее были мои попытки восстановить мир, тем сильнее он возмущался. В такие моменты он становился неузнаваемым, его поведение было настолько иррациональным, что я не могла этого выносить.

Я «проанализировала» проблему Берни: слезы Энн напоминали ему о собственном детстве, когда ему частенько доставалось от старшего брата. Теперь он автоматически отождествлял себя с жертвой и видел в Джин агрессора, несмотря на то, что их стычки происходили исключительно на словах в отличие от настоящих драк, которые случались в его детстве. Однако просто знать об этом было недостаточно. Я не его психотерапевт и не могу заниматься интерпретациями за него или разбираться с его скрытыми чувствами. Казалось, мне никогда не удастся прекратить все это. Любые мои слова или действия только ухудшали положение. Он и Джинни неизменно заканчивали тем, что орали друг на друга до тех пор, пока она с плачем не уходила в свою комнату, оглушительно хлопнув на прощание дверью.

Однажды, после очередной подобной сцены в нашем доме мне наконец удалось внимательнее рассмотреть свое поведение и осознать, что, скорее всего, я что-то скрываю от себя:

а) хоть я и считала, что понимаю Берни, выносить его неразумное поведение у меня совершенно не было сил, и

б) я не могла с ним коммуницировать: сколько бы я ни старалась, было невозможно заставить его выслушать мои доводы. Это стало Шагом 1. Распознать неадекватную реакцию.

Шаг 2. Почувствовать внешнюю эмоцию. В моих ушах все еще звенел голос Джинни («Вечно я у тебя виновата!»), так что мне нетрудно было узнать старую знакомую беспомощность, от которой я всегда страдала в подобных случаях, и чувство собственной неполноценности из-за очередного поражения в миротворческих усилиях.

Шаг 3. Что еще я чувствовала? Что я почувствовала, когда услышала, как девочки начинают ссориться, и поняла, что Энни скоро заплачет, а Берни вспыхнет яростью? Страх… Чего? Гнева Берни? Нет. Он никогда не бьет Джинни!

Шаг 4. О чем мне это напоминает? Гнев моего отца. На мгновение во мне проснулся детский страх из-за отцовских вспышек ярости. Чего я боялась? Что он мог разлюбить меня. Ребенок разведенных родителей, я никогда не чувствовала себя защищенной и не имела гарантий в любви. На какой-то момент я снова ощутила себя тем беззащитным ребенком.

Шаг 5. Определить паттерн. Теперь мне было понятно, как я отождествляла себя с Джинни, боясь гнева Берни. Но ее отношения с отцом сильно отличались от моих детских. Надежность окружения дочери (и ее места в нем) была полной и безоговорочной. Она должна быть полностью уверена: ничто не изменится в наших семейных отношениях — что бы ни случилось. Кроме того, она уже подросток, переросла возраст детской беззащитности, и не только может сказать что-то в ответ Берни, но и делает это, во весь голос защищаясь от его обвинений. Ей не требуется мое покровительство. Конечно, кричащие друг на друга отец и дочь — не самая привлекательная сцена, но и не трагедия. Ну и что с того, что Берни время от времени ведет себя иррационально? Он преданный отец, и уже настало время, чтобы девочка научилась не выводить его из себя (и не доводить Энни до слез) или мириться с его гневными вспышками.

В следующий раз, услышав повышенные голоса девочек и плач Энни, я знала, что Берни обязательно вмешается, но больше не переживала. Старое навязчивое желание сохранить мир в семье, защитить их друг от друга прошло. Я поняла, что Берни имеет полное право на то, чтобы иногда вспылить, а Джин уже достаточно взрослая и справится с этим сама. Я невозмутимо вышла из комнаты. Итак, сцена продолжилась без меня: Берни кричал, потом Джинни хлопнула дверью. Но на этот раз старый сценарий изменился. Через некоторое время Берни впервые спросил меня, и его голос звучал встревожено: «Я в чем-то не прав?» Что означало: «Нельзя ли справляться с ситуацией по-другому?» Он увидел иррациональность своего поведения. И это было прекрасно, потому что раньше я всегда пыталась объяснить ему ситуацию (он все неправильно понял, Джинни была не виновата; или Джин не права, но своим криком он вызвал у нее жалость к себе, поэтому теперь она не увидит собственной вины и т. д., и т. п.), но он никогда меня не слушал. Любые мои слова, видимо, означали для него: «Ты плохой отец», и это приводило его в еще большую ярость.