Когда песня закончилась, я проиграла ее еще раз и еще раз. Чувство печали сохранялось, и я задала себе вопрос: «О чем мне это напоминает?» Счастливые танцующие крестьяне, то и дело звонко выкрикивающие какие-то слова. Казалось, им так весело. Как на вечеринке. Вечеринки… Я обожала вечеринки. Не эти огромные сборища вежливых незнакомцев, обязанных поддерживать разговор между коктейлями, а небольшие, теплые компании, когда собираются родственные души, старые друзья: музыка, хорошая еда и увлекательные темы для разговоров. Вечеринки, где мне было так хорошо среди людей, которые знают и любят меня, где мы наслаждаемся отдыхом от повседневной рутины, вдруг становясь привлекательнее и остроумнее, чем обычно, где я окунаюсь в магически теплую атмосферу и откуда ухожу с таким сожалением…

Вечеринки всегда были больной темой в нашем браке. Насколько я любила вечеринки, настолько же Берни их ненавидел. Мы выработали по этому вопросу некоторые компромиссы. Иногда мы оставались дома и пропускали вечеринку, чтобы доставить Берни удовольствие: тогда я чувствовала себя мученицей, а Берни испытывал вину. Иногда мы шли туда, чтобы доставить удовольствие мне: тогда наступала моя очередь беспокоиться, потому что ему было скучно, и ближе к полуночи (в самый разгар веселья) цвет его лица обретал бледный оттенок. На мой виноватый взгляд он казался ужасно потускневшим. Если мне удавалось не обращать внимания на эти симптомы утомления и оставаться в гостях до самого конца, то на следующий день Берни наказывал меня внезапной простудой.

О чем еще напоминала мне эта музыка? Цыганские мелодии. Венгерские цыгане. Родители моей матери были выходцами из Венгрии! (Если честно, то это не так. Откуда у меня взялась эта мысль? Возможно, какая-то скрытая часть меня пыталась помочь процессу самотерапии. Подобные опыты уже случались со мной.) Цыгане… Отец раньше частенько язвил в сторону родственников моей матери: «Богема… Да просто цыганский табор!» Это напомнило мне о вечеринках, которые устраивались в доме моей бабушки. До пяти лет, пока родители еще не расстались, я часто бывала на вечеринках в этом большом старом доме: тети и дяди, кузины и друзья семьи, люди всех возрастов. Чудесные вечера, изысканная еда, смех и музыка, песни и танцы. Я была любимой внучкой, которую все баловали и с которой так много носились, просили продемонстрировать таланты, станцевать дал собравшихся гостей.

Потом мой сверкающий мир вдруг обрушился: родители развелись, и я отправилась жить к папе. Он не подпускал меня и близко к «этой семейке». Одним махом я потеряла мать, дом и все те вечеринки. Углубившись в воспоминания, я неожиданно снова почувствовала себя ребенком, безутешно оплакивающим свою потерю, с горечью обвиняющим отца, лишившего меня этих чудесных вечеринок. (В тот момент жизнь без вечеринок казалась мне ужаснее всего остального — страданий в чужих домах, детства без матери и т. д.). Такое настроение продержалось несколько секунд. Потом пластинка потеряла надо мной прежнюю власть, исчез печальный подтекст мелодий; я опять слышала веселую танцевальную музыку. В то время этот небольшой урок по самопознанию не имел для меня практической пользы, и вскоре я о нем совершенно забыла.

Примерно через месяц, в одно субботнее утро я попросила Берни не перенапрягаться с дневной работой: «Побереги свою энергию. Помни, нам еще сегодня на вечеринку».

«На вечеринку? Какую еще вечеринку?» Терпеливо, но, едва сдерживая раздражение, я напомнила ему о его давнишнем обещании сходить со мной именно на эту сегодняшнюю вечеринку. Я уже много дней напоминала ему об этом. И что же теперь, он попытается отказаться от своего слова? О, нет, он собирался сдержать обещание. Просто забыл — только и всего. Естественно, поэтому он выбрал именно этот день для серьезной работы в саду, занявшись выкапыванием ям для посадки деревьев. Наступил вечер, время одеваться, а Берни растянулся на тахте в полном изнеможении.

«Вечеринка? Какая еще вечеринка?» — спросил он в полном ужасе. Я была готова взорваться, но когда находишься в таком бешенстве, лучше молчать. Я выбежала из комнаты и заперлась в ванной. (Когда сомневаешься, ничего не предпринимай и постарайся поскорее удалиться со сцены.) Найдя сочувственную компанию в отражении зеркала, я начала яростным шепотом выкладывать свои горести. Я сказала все, что думаю об этом монстре, вспомнила все неприятности за последние годы, позволила себе использовать парочку оскорбительных прилагательных, которые я никогда не произношу вслух, и была уже готова залиться слезами, когда вся ситуация показалась мне странным образом знакомой.

Вечеринки… Моя одержимость вечеринками. Я вдруг вспомнила венгерскую танцевальную музыку, и как я плакала о том, что в детстве лишилась вечеринок, как злилась на своего отца. Мне не пришлось переживать скрытые эмоции заново, достаточно было их вспомнить. И с этим воспоминанием исчезла внешняя эмоция — направленный на Берни гнев. Впервые в жизни меня осенило, что моя душа жаждала не сегодняшней вечеринки: я тосковала по тем, давно прошедшим временам, теплым семейным встречам. Меня обманул не Берни, дело было в моем несчастном отце, который сделал лучший выбор, как он тогда полагал, для ребенка в тот период.

И вот совершенно новая мысль: я не могу ничего поделать со своей необузданной страстью к вечеринкам, они наполнены для меня каким-то особым смыслом. Берни ненавидит вечеринки. Может, они имеют для него какой-то другой скрытый смысл? Может, он тоже не в силах справиться со своими чувствами, как я со своими. И тогда я поняла, что не хочу на эту вечеринку, если Берни так устал за весь день.

Я вернулась в комнату:

— Давай лучше пойдем в кино.

Берни получает истинное наслаждение от хорошего фильма, и усталость не помешает ему посмотреть кино.