В один такой день я наконец заметила, как все это странно. Это стало Шагом 1. Обратить внимание на неадекватную реакцию. Я решила воспользоваться следующей же нашей встречей, чтобы почувствовать внешнюю эмоцию (Шаг 2), так я и поступила. Настал день, когда я краешком глаза уловила присутствие Маргарет в супермаркете. Как обычно, завидев издалека, как она стоит у овощного прилавка, я почувствовала бешеное сердцебиение и едва смогла отдышаться. Стремглав выбежав из магазина, я бросилась к машине, чтобы посидеть в одиночестве и почувствовать. Каким было внешнее чувство? Трудно было обозначить точно, но физические симптомы говорили о тревожности.

Шаг 3. Что еще я чувствовала? Я постаралась вспомнить, что случилось несколько лет назад, когда Маргарет бросила меня. Что я тогда чувствовала? Шок, удивление, мне было трудно поверить в случившееся. В голове никак не укладывалось, что женщина, так усердно оказывавшая мне свое покровительство, могла вдруг, ни с того, ни с сего, потерять ко мне всякий интерес. Она была так добра ко мне, совсем как мать.

Шаг 4. О чем мне это напоминает? «Как мать». Вот разгадка к скрытому чувству. Неожиданно мне вспомнилось скрытое чувство, на которое я случайно наткнулась как-то в самотерапии, плача над рассказом и решив проследить источник слез. Рассказ напомнил мне о матери, которая так любила меня, а потом исчезла из моей жизни, когда мне исполнилось пять лет. На какое-то мгновение ребенок во мне ощутил часть этой старой потери, и глаза наполнились слезами. Теперь я вспомнила, как плакала в последний раз, и на этот раз мне не пришлось переживать это с той же интенсивностью. Достаточно было вспомнить.

Шаг 5. Определить паттерн. Итак, я узнала, что все эти годы Маргарет вызывала во мне чувства, какие вызывает любящая мать — моя мать. Неудивительно, что ее поступок оставил в моей душе такой болезненный след.

И тут же мои симптомы тревожности, внешней эмоции, исчезли; я почувствовала себя прекрасно. После этого я больше не переживала из-за Маргарет. В те редкие моменты, когда мы случайно встречались где-нибудь, я могла улыбаться и болтать с ней минуту-другую, оставаясь абсолютно спокойной.

Почему Маргарет бросила меня? Я не знаю. Первое время я пыталась разобраться в этом с нашими общими друзьями. Выяснилось, что, скорее всего, это в характере Маргарет: она «приударяет» за людьми, а потом остывает к ним и бросает. Я размышляла, «анализировала» ее поведение, пытаясь понять, что ею движет. Однако, разобравшись с собственными скрытыми чувствами к ней, я могла прекратить докапываться до ее сущности. Это не моя, а ее проблема. Я ей не психотерапевт.

Несколько лет спустя произошла еще одна история. Наверное, у нас с Дженни было много общего: у обеих росли дочери, обе обожали концерты, лекции и театры. Дженни была в восторге, обретя приятельницу по интересам в моем лице, и сразу начала придумывать различные мероприятия, которые почти всегда включали участие мужей. Тогда я еще стеснялась сообщать людям, что мой муж закоренелый отшельник, и больше всего на свете любит оставаться дома наедине с женой. Я старалась найти компромисс, и иногда силком тащила Берни с собой, чтобы нас было четверо. Но шло время, мне все чаще приходилось извиняться за его отсутствие, и мы были вынуждены ходить куда-нибудь втроем или в чисто женском обществе. По всей видимости, Дженни вовсе не устраивало подобное положение вещей, и я не раз встречала ее пристальный взгляд, когда при очередном поступившем предложении (она была ими переполнена) осторожно намекала, что Берни может не захотеть составить нам компанию. Я не знаю, какие выводы она делала из всего этого, но через некоторое время она перестала со мной общаться. Оставшись без Дженни, я почувствовала некоторое облегчение, поскольку ненавидела уговаривать Берни составлять нам компанию, и честно говоря, я сама уже начала уставать от всей этой бурной деятельности. Мы были знакомы с Дженни, но не были подругами. Несмотря на некоторые общие интересы, мы, в сущности, сильно расходились в своих ценностях и целях. Кроме того, она всегда казалась мне слишком загадочной: я никак не могла проникнуть за ее внешнюю холодность. Поэтому нельзя сказать, что я расстроилась, когда мы расстались, наоборот, я глубоко вздохнула и расслабилась.

Но странно, я чувствовала себя подавленной. Мысли о Дженни вызывали во мне какую-то грусть. Сталкиваясь с пей на очередном концерте или лекции, я страдала от старых знакомых симптомов тревожности, которые были у меня с Маргарет.

Прошло несколько лет, и однажды, как гром среди ясного неба, раздался телефонный звонок. Дженни приглашала меня на какое-то культурное мероприятие, намечавшееся у нее дома, — неподалеку от меня. Моей первой мыслью было вежливо отказаться — не хотелось снова втягиваться в какие-то отношения с ней. Одновременно, я почувствовала сильную потребность встретиться. Стала очевидной неадекватность моей реакции (Шаг 1). Я захотела воспользоваться представившейся возможностью, чтобы применить самотерапию и выяснить наконец, что же я от себя скрываю. С ее разрешения вместо Берни я взяла с собой подругу.

Мы с Хильдой давно уже были хорошими слушателями по самотерапии друг для друга, поэтому я, объяснив ситуацию, попросила ее сходить со мной к Дженни и после этого визита помочь мне исследовать проблему. Я не могла четко определить свое внешнее чувство (Шаг 2), поэтому планировала намеренно вызвать его в соответствующих обстоятельствах, чтобы незамедлительно, в самый разгар, его отследить. Итак, вечером мы отправились к Дженни, и я позволила себе окунуться в свои чувства. По дороге домой я описывала Хильде этот опыт.

— Я чувствую, как меня тянет к Дженни, — начала я, пытаясь разобраться в своих реакциях, — мне так грустно, будто я упустила что-то важное, не сумев узнать ее по-настоящему. Она слишком загадочна. У нее такое интересное лицо — ты не находишь?

Нет, Хильда вовсе так не думала.

— Но разве тебе не кажется, что мы просто не можем ее до конца понять, — продолжала я размышлять вслух. — Если бы мне удалось по-настоящему с ней сблизиться, вдруг она раскрылась бы с новой, совсем неожиданной стороны?

— Нет, мне так не кажется. По мне она просто чудачка, — сказала Хильда, как всегда откровенная, — и достаточно пяти минут, чтобы она наскучила.

Я была потрясена: обычно Хильде и мне нравились одни и те же люди.

Что же было в Дженни, что так заинтриговало меня и вызвало чувство важной потери? Что-то знакомое в этих тонких чертах лица, печальных глазах, в этой сдержанной манере поведения. Кого же она мне напоминает? Неожиданно в голову пришел ответ: «Клэр. Ну, конечно, она напоминает мне Клэр». Я рассказала Хильде о Клэр, моей первой настоящей подружке, которую я любила как сестру-близнеца. Мы тогда были в подростковом возрасте и еще не встречались с мальчиками и были неразлучными подругами в течение нескольких лет. Но потом, в одно роковое лето она уехала в деревню, где перенаправила энергию своей привязанности к другой девочке, и я чувствовала себя покинутой и одинокой. Я вспомнила все свои тогдашние страдания. Разговор с Хильдой воссоздал во мне потрясение от того давнего случая. «Я никак не могла в это поверить. Я просто ничего не понимала. Как Клэр могла так запросто взять и перестать со мной дружить?» — с этими словами я заплакала, будто снова вернулась в те далекие дни. Неожиданно я услышала в этом что-то знакомое: я так же плакала и произносила те же слова, когда переживала скрытые чувства о своей матери. Потом все прошло. Я успокоилась и снова стала взрослым человеком.