Поэтому приятно было поверить Илене – не только потому, что это было приятнее, чем думать, что она обычно произносит такие речи, но и потому, что так подсказывал ему инстинкт, отточенный после многих подобных высказываний более или менее честных женщин, женщин, которые любили его, и тех, которые хотели его использовать. Он столько раз такое слышал, и не без оснований, так как, словно сатир, считал, что вполне владеет этим искусством. «Чтоб быть хорошим любовником, – услышал я от него, – надо утратить способность влюбляться». Но он поверил Илене еще и по другой причине. Нельзя так отдаться, как она отдалась, из желания подольстить. Так не заставишь себя вести. На протяжении лет у него были романы, которые едва ли можно назвать жалкими – он считал их жемчужинами, – но никогда, нет, никогда первая ночь не была такой феерической. Не так уж плохо, подумал он, когда тебя называет королем девица, общающаяся со всяким сбродом, начиная от акробата и кончая исполнителем танго. Преисполненный любви к себе, к телу Илены, свернувшейся рядом, Айтел закрыл глаза, погружаясь в сон и ублаготворенно думая, что раньше он обычно в такой ситуации больше всего хотел расстаться с женщиной, а сейчас не только хотел всю ночь проспать с Иленой, но и держать ее в объятиях. Заснул он счастливым человеком.

Утром у обоих было подавленное настроение. В конце-то концов, они ведь были совсем чужими людьми. Айтел оставил Илену в постели, а сам пошел одеваться в гостиную. В ведре для льда было на дюйм воды, он вылил ее и, налив себе чистого виски, промочил горло. Илена вошла в вечернем платье, без макияжа, длинные волосы уныло висели вдоль щек – при виде нее он не смог не расхохотаться. Если ночью она казалась красавицей, то сейчас вид у нее был угрюмый и совсем не привлекательный.

– Давай позавтракаем, – сказал он и заставил себя улыбнуться ей; она кивнула; он разбил несколько яиц на сковородку и включил кофеварку. – После того как мы немного подзаправимся, – сообщил он ей из кухни, – и снова станем людьми, я съезжу в отель и привезу тебе одежду. Это поднимет тебе настроение.

– Я сама поеду. Можешь не беспокоиться обо мне, – недовольным тоном произнесла она.

– Я не это имею в виду. – Она почувствовала, что он хочет побыстрее избавиться от нее, и это подвигло его проявить доброту. – Я хочу, чтобы ты провела день со мной, – поспешил сказать он.

Она смягчилась.

– По утрам у меня всегда плохое настроение.

– У меня тоже. Говорю тебе: мы похожи. – И он импульсивно потянулся поцеловать ее. Она подставила щеку.

За завтраком, подкрепившись кофе, Айтел почувствовал, что настроение у него улучшается.

– Как насчет того, чтоб поплавать в «Яхт-клубе»? – спросил он.

– Там?

Он кивнул; он видел, что она раздумывает, как это будет выглядеть, если они появятся у бассейна. Столько чужих людей увидят ее с Айтелом наутро после приема.

– Не думаю, что стоит это делать, – сказала она.

– Мы их шокируем. – Он был настроен на клоунаду. – Если появится Теппис, мы сбросим его в бассейн.

– Ужасный человек, – сказала Илена. – Такой жестокий. Как он разговаривал с тобой.

– А он только так и умеет говорить. Он не пользуется словами. Просто швыряет их как попало по настроению. – Айтел рассмеялся. – Перед нами не человек, а сплошные эмоции. Не как я.

– Да ты полон эмоций, – сказала она и, смутившись, уставилась в тарелку.

А у Айтела испортилось настроение. Неправильно он отреагировал на слова Тепписа. Можно было по-разному ему ответить, он же слишком долго молчал, а потом лишь улыбнулся и пошел прочь с Иленой.

– Я кое-что вспомнил, – сказал он, возобновляя разговор. – Я знаю в пустыне небольшую заводь. Довольно приятное место. Множество кактусов. По-моему, там есть даже дерево. Почему бы нам не поплавать там?

Она по-прежнему была надутой итальянской девчонкой, хотя начало проступать и кое-что другое.

– Я сегодня, наверно, уеду на автобусе домой, – тихо произнесла она.

– Ну, ты просто не в себе.

– Нет, я хочу домой. – Он заметил, что она ни словом не обмолвилась о том, какая жалкая жизнь ее там ждет. – Ты был такой милый, – не к месту добавила она, и ее вдруг затрясло.

– Послушай, Эспосито, – веселым тоном произнес он, но в ее глазах появились слезы, и она вышла из комнаты. Он услышал, как закрылась дверь в спальню. – Глупо, – во всеуслышание сказал Айтел. Он едва ли знал, к кому это относится – к Илене или к нему самому.

Он думал, что она отдалась ему, чтобы унизить Муншина. Теперь настал другой день, и она унизила только себя. Он подошел к двери в спальню, открыл ее и сел рядом с Иленой на кровать.

– Не плачь, – сказал он ей нежно. Она вдруг стала ему дорога. Она так ему нравилась. – Не плачь, обезьянка, – сказал Айтел и принялся гладить ее по голове. Это вызвало у Илены водопад слез. А он обнял ее, слегка забавляясь, слегка досадуя на себя, однако не без сочувствия. – Ты такая милашка, – сказал он ей в ухо.

– Нет… это ты так мило ко мне относишься, – со всхлипом произнесла она.

Через какое-то время она поднялась, посмотрела на себя в зеркало, вскрикнула от ужаса и прошептала:

– Как только у меня будет во что переодеться, пошли к бассейну.

– Ой, да ты просто чудище, – сказал он, и она жадно обхватила его руками.

– Пожалуйста, не смотри на меня, – сказала Илена. – Пока я не приведу себя в порядок.

Он послушался. Получив ключ от номера Илены после того, как она призналась, что его ждет там кавардак, а он поклялся, что это не имеет значения, Айтел отправился в недалекую поездку по Дезер-д'Ор и нашел ее отель. Номер у нее был небольшой, и окно выходило в вентиляционную шахту – единственную в Дезер-д'Ор вентиляционную шахту, подумал он Она приехала всего с одним потрепанным чемоданом, однако умудрилась разбросать его содержимое по всей мебели. Она была, несомненно, неряхой, а горничная – что указывало на уровень отеля – ничего не убрала, кроме постели. Айтел с грустью смотрел на разбросанные вещи. «Какая неряха», – подумал он, бросая трусики на смятую блузку, чтобы освободить место для себя. Он сел на освобожденный стул и, закурив сигарету, сказал себе: «Надо будет так все устроить, чтобы вечером посадить ее на автобус».