– Дело кончится тем, что ты возненавидишь меня. Возненавидишь. Никто меня не любит из тех, кто по-настоящему знает. Да я сама себя не люблю.

– Ты себя любишь.

Она прелестно улыбнулась.

– Это разные вещи. Поехали кататься, Серджиус.

Наконец мы выезжали. Она всегда либо еле плелась, либо мчалась галопом. Однажды мы объезжали заброшенную деревянную загородку, и Лулу велела мне прыгнуть через нее. Я сказал, что не стану этого делать, так как плохо прыгаю. Это было честное признание. Я ведь всего месяц ездил верхом.

– Самый паршивый каскадер готов был бы за пятьдесят штук хлопнуться на задницу, – сказала она, – а ты даже и попробовать не хочешь.

На самом деле мне хотелось прыгнуть. Я представлял себе, как свалюсь с лошади и Лулу будет выхаживать меня. Такого в нашем романе еще не было. А когда я все-таки прыгнул и, считая, что неплохо это проделал, обернулся, чтобы принять аплодисменты, она скакала в обратном направлении. Как я понял, она даже не видела моего прыжка. Когда я нагнал ее, она набросилась на меня.

– Какой ты ребенок. Только полный тупица мог совершить такую глупость.

Назад мы вернулись, не обменявшись ни словом. Мы доехали до «Яхт-клуба», она прошла в свое бунгало, вышла оттуда в купальном костюме и принялась болтать – со всеми, только не со мной. Единственный раз, когда наши взгляды встретились, она приподняла стакан, как в тот вечер, когда был прием, и сказала:

– Лапочка, принеси мне маленький мартини.

Когда начался наш роман, ее осторожность была просто каторгой. Лулу приходила ко мне пешком или впускала меня к себе, только когда стемнеет.

– Они распнут меня, если обнаружат, – жалобно произносила она, – посмотри, что они делают с Айтелом. – Тем самым она ставила меня на одну доску с Иленой. Роман Айтела приводил ее в ярость. – Айтел никогда не отличался хорошим вкусом, – добавляла она. – Любая шлюшка, которая скажет, какой он потрясающий, всегда может продать ему билет на свой благотворительный вечер.

А однажды, когда мы встретили Айтела с Иленой на улице, Лулу не пощадила ее.

– Уверена, она ходит в грязном белье, – сказала Лулу. – И вот увидишь: она станет толстой как корова.

Я возразил, что Илена мне нравится, и Лулу надулась.

– Ну еще бы, она же несчастненькая, – отрезала Лулу. Однако часа через два сказала: – Знаешь, лапочка, возможно, было бы лучше, если б мне пришлось пробиваться в жизни. Может, у меня был бы лучше характер. – И приложив палец к подбородку, спросила: – Я действительно нудота?

– Только когда ты находишься в вертикальном положении… говорит во мне ирландец.

– Ты мне за это заплатишь. – И она принялась гоняться за мной с подушкой. Отхлестав меня как следует, она позволила мне лечь рядом. – Я ужас какая скверная, но, Насильник О'Шонесси, я хочу стать хорошей. Жизнь с Айтелом была сплошным кошмаром. Он смеялся надо мной, а его высокоинтеллектуальные друзья держались свысока. – Она хихикнула. – Когда я жила с Айтелом, я даже училась, чтоб стать интеллектуалкой.

Хотя Лулу решила держать наш роман в тайне, в один прекрасный день она переменила мнение и села ко мне на колени у бассейна в «Яхт-клубе».

– Непременно попробуйте пошалить как-нибудь с лапочкой, – сказала она своим приятельницам, – он совсем не плох.

Это огорчило меня. Я знал, что если б был действительно хорош, она не стала бы продавать меня своим приятельницам. В течение нескольких дней она появлялась на публике только в обнимку со мной. Фотографы в ночном клубе снимали нас. Однажды утром я проснулся и увидел Лулу у моей кровати с газетой, раскрытой на светской хронике.

– Ты только взгляни! Какой ужас! – сказала она.

И я прочел:

Не знаю, получил ли я удовольствие или пришел в ужас от этой заметки.

– Неужели они никогда не могут написать правильно имя и фамилию? – возмутился я.

Лулу решила вызвать у меня раздражение.

– А знаешь, это совсем не плохо. Они могли написать куда злее, – сказала она. – Атомная бомба Лулу Майерс.Ты думаешь, люди действительно считают меня такой?

– Конечно, нет. А ты знаешь, это ведь написал твой пресс-агент.

– Ну и наплевать. Все равно интересно. – Для Лулу, как и для многих известных личностей в Дезер-д'Ор, не имело значения то, что сведения исходили от них самих. Печатные буквы были алхимией: я понял, что наш роман приобрел для нее теперь реальность. – Счетчик Гейгера, – задумчиво произнесла Лулу, – это неплохо для рекламы. О, он отличный пресс-агент. Я ему позвоню через день-другой.