Что выходит?

Те же яйца — вид сбоку.

Проще уж в нашу форму одеть, вот как сейчас…

Берём за аксиому — чемодан должен попасть в НКВД.

Что в нём?

'Золото и брильянты!'

Щас… Ищите дураков в зеркале.

Ноутбук?

Не влезет он туда.

Жесткий диск с информацией!

Ага. Из чугуна.

Включать его куда прикажете?

Отрава?

Это, какая же?

Какой-нибудь супер-пупер яд?

Ну, похоронят пару десятков особистов. Дальше — что?

А ничего. Сожгут бензином эту штуку со всеми потрохами и окружающей обстановкой, только и делов. Дома, чай не свои — немецкие, чего их жалеть-то?

Опять мимо.

А что народная мудрость в этом случае говорит?

'Рана от сабли зарастает, а от языка — никогда!'

Век живи — век учись!

Люди еще когда доперли — какое оружие самое разрушительное!

Язык.

Понятное дело, что не в свежезаконсервированном виде.

Бумаги там. И, скорее всего — подлинные. В том смысле, что информация в них правдивая. Достаточно важная для того, чтобы наши в эту инфу поверили. А вот среди этих несомненных и безусловных 'подлинников', как пить дать, затесалась парочка чрезвычайно вредных бумажонок. С помощью которых можно уже нашими руками натворить таких делов… Что черти в аду подпрыгнут!

Это-то мы могём… дров наломать. Вот тут уж никого специально учить не надобно, сами хоть кого обучим…

Резюме.

Тротил не рванет. В этом случае и огород городить не стоило. Вспомнит кто про фокус со спицей или нет, черт его маму знает. Нет, так рисковать не будут. Скорее всего, для большей правдоподобности хлопнет капсюль воспламенитель… а заряд-то и не рванет… А то, мало ли? Будет там такой же будущий дед-орденоносец, как тот, что в меня стрельнул в сорок первом… с него станется этот ящик и пинком ноги зафутболить куда-нибудь в сторонку. Так сказать — от греха подальше.

Ладно, с ящиком и 'провалёнышем' можно сказать, разобрались. И что теперь делать? Прихожу я к особисту и выкладываю ему свои соображения. Поверит? С какого бодуна? Он мужик неглупый и именно поэтому в руки мне ничего не даст. Предпочтет дотащить эти штучки до вышестоящего начальства — пусть оно и решает. И никакие мои соображения и убеждения ни к чему не приведут. Так что 'рванет' этот заокеанский подарочек со всей, авторами этой штуки заложенной, силой. И полетят клочки по закоулочкам…

Раздумья мои были прерваны возвратившимися ребятами. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — поиски успехом не увенчались. Ну, собственно говоря, чего-то похожего я и ожидал.

— Ну что, товарищ Котов? — сбоку нарисовался лейтенант. — Вы осмотрели место? И какие будут выводы?

— Самые невесёлые, товарищ лейтенант…

Господи, что я несу?! Однако, теперь уже поздно… надо что-то срочно изобретать.

— Это почему? — удивляется тот.

— Потому, товарищ лейтенант, что в вещах отсутствуют некоторые важные предметы. На месте их тоже нет. Так что у меня нет даже и предположений, куда всё это могло запропасть…

Лейтенант озадаченно чешет затылок.

— Ну… мы забрали всё, что было при погибшем.

— А отчего он погиб? Вы установили?

— Увы… — разводит он руками. — Наш врач не сумел установить причину смерти.

— А тело он осмотрел?

— Да.

Черт, что же я майора об этом не спросил?!

— Вы при этом присутствовали?

— Да.

— Что-нибудь любопытное нашли?

— Нет, — пожимает он плечами. — Ничего особенного.

А что я хотел услышать? Мол, на груди был вытатуирован герб США? Лозунг — Билл Гейц — мастдай?

Щас…

Не такие уж там дураки сидят… Уж всё, небось до мелочей предусмотрели.

— … чуть ниже плеча…

— Простите, товарищ лейтенант, не расслышал — что ниже плеча?

— Шрам у него был на левой руке. Вот тут, — и он показывает рукою место.

— Большой?

— Не очень. Овальной формы, сантиметра три длиной и сантиметр в ширину. Совсем свежий.

Что же они им маскировали? Явно было что-то такое, чего в этом времени у человека, особенно у советского, быть просто не могло.

— Где сейчас тело?

— Похоронили мы его… он тут уже давно, наверное, лежал. Так что… сами понимаете.

Понимаю. То, что осмотр тела я уже не проведу.

— Далеко?

— Бойцы в лес унесли. Вон туда, — он показывает направление. — У майора отметка на карте есть.

— Хорошо… Делать нам тут больше нечего, так что давайте уж на соединение с нашими двигать потихоньку.

— Ну, что, старший лейтенант, счастливо оставаться! — Осадчий повернулся к Винниченко. — Вы свою задачу выполнили, теперь наша работа начинается.