Шприц Игорь
Шрифт:
РЕБЕЗОВА (Лапину). Я же отложила на утро! Куда вы смотрели, тамада несчастный?! (Зенину.) Идем, милый, что-нибудь придумаю. (Ведет Зенина на женскую половину.)
ДОРОДНЫХ. Куда вы прете, я голая!
РЕБЕЗОВА. Да перестань ты, ему сейчас все равно, он ничего не видит!
Зенин продолжает периодически подвывать.
ГАРКУША. Надо выходить наверх.
ЛАПИН. Легко сказать.
ГАРКУША. Пошли инструменты искать, замок здесь дерьмо и петли сопливые.
ЛАПИН. Что ж ты раньше-то молчал?!
ГАРКУША. А на хрена мне это было? Плохо тебе здесь, что ли? Все надо делать вовремя. Пошли! (Уходят на свою половину.)
Одеваясь на ходу, появляется Дородных. Навстречу ей из мужской половины выходит Иванов. Несколько мгновений они стоят, затем неистово бросаются в объятия друг друга.
ДОРОДНЫХ. Пусти, увидят же!
ИВАНОВ. Плевать! (Снова целуются.) Идем в туалет, скажем, что зубы чистили вместе!
ДОРОДНЫХ. Потерпи, милый, все будет твое! (Целуются.)
ИВАНОВ. Не могу, сойду с ума!
ДОРОДНЫХ. Я вылечу тебя, милый! Я такое хорошее успокоительное!
Продолжают целоваться. Выходит Ребезова, деликатно кашляет. Влюбленные не замечают ее.
РЕБЕЗОВА. И эту туда же. Юрий Витальевич, отпустите же ее, люди увидят!
ИВАНОВ. Плевать, война все спишет!
РЕБЕЗОВА. Это вам плевать, а люди не слепые. Идите, идите куда шли!
Иванов, пошатываясь, уходит в туалет.
РЕБЕЗОВА. Ну, Ленка, ты и стерва. Добилась-таки своего!
ДОРОДНЫХ. Я люблю его.
РЕБЕЗОВА. Еще бы — доктор наук. Брось и думать!
ДОРОДНЫХ. А мне плевать, что он доктор! Он мой, он мой! Я люблю его как мужчину! Господи, как я его люблю!
РЕБЕЗОВА. Откуда ты знаешь его как мужчину?
ДОРОДНЫХ. Знаю. Он лучше всех — и в науке, и в любви! Он мой! (Внезапно ей становится плохо.) Ой, плохо мне, ой, плохо. Тошнит! Умру, тошнит!
РЕБЕЗОВА. Юрий Витальевич! Выходите, Лене плохо!
Иванов открывает дверь туалета. Мимо него проскакивает Дородных. Слышны звуки рвоты. Появляются Лапин и Гаркуша, вооруженные различными инструментами.
РЕБЕЗОВА (Иванову). Это ваших рук дело?!
ИВАНОВ. При чем тут мои руки?!
РЕБЕЗОВА. Ну пусть не рук, я не знаю чего там, но это ваше дело?! Вы не понимаете, что жизнь девочки портите?
ГАРКУША. Отравил ее, а?
ДОРОДНЫХ (появляется в двери). Он ни в чем не виноват, это я сама… (Бросается внутрь — ее снова тошнит.)
ЛАПИН. В чем дело? — Юрий Витальевич ни в чем не виноват!
ГАРКУША. Она ж ничего не пила!
РЕБЕЗОВА. Придурки, как есть придурки! Все мужики придурки, даже самые с виду умные! (Показывает на Иванова.)
ГАРКУША (Лапину). Вишь, плохо ей, надо наверх быстрей, «Скорая» ей нужна.
РЕБЕЗОВА. Да не «скорая», а гинеколог ей нужен! Токсикоз у нее!
ИВАНОВ. Так сразу?!
РЕБЕЗОВА. А вы как думали?! Или вы вообще не думали, товарищ Иванов? Воспользовались служебным положением?
ГАРКУША. Статья сто девятнадцать прим. От семи до двенадцати, без конфискации. Поповское семя очень злое, плодимся как кролики, Борис.
ИВАНОВ (колотит в дверь). Лена, открой! Прошу тебя, открой!
ЛАПИН. Пошли, сами разберутся. (Уходит с Гаркушей.)
Дверь распахивается, на пороге в гордой позе стоит Дородных.
ДОРОДНЫХ (Иванову). Она не заперта. Входи.