Шприц Игорь
Шрифт:
ВИТЯ. Ох, страсти какие! А отметки когда скажут?
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Да завтра же, как проверят, можно будет в школу зайти, после обеда.
ВИТЯ. Просто дрожь в коленках!
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Что вы, Витя? Разве вы плохо написали?
ВИТЯ. Ой, не знаю, Елена Сергеевна, я там вроде ничего и не написал.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Как… не написал?
ВИТЯ. А так. Ничегошеньки.
Пауза.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Но у вас же в году тройка. Твердая тройка.
ВИТЯ. Так это я, скажу теперь уж вам по правде, все контрольные всегда списывал.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Как… списывал?
ВИТЯ. Как-как? А то вы не знаете — как! Я и сегодня хотел. Так Марья Васильевна как уставилась на меня, шельма очкастая… простите, Елена Сергеевна… так я не то что списать — башки повернуть не мог.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Витя, я же к вам подходила.
ВИТЯ. Подходили.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Я же подсказывала.
ВИТЯ. Подсказывали.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Ну и что?
ВИТЯ. Ничего. (Вздыхает.)
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА (встает из-за стола. Пауза). Ну как же так? Хоть что-нибудь решили? Хоть один пример?
ВИТЯ (сокрушенно). Ничего.
ЛЯЛЯ (шепотом). Что ему теперь будет, Елена Сергеевна? Двойку поставят? (Елена Сергеевна молчит.) Неужели поставят?
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Не знаю…
Пауза.
ВОЛОДЯ (спокойно). Двойку ему не поставят. На выпускных экзаменах двоек не ставят. Это ЧП. Правильно я говорю, Елена Сергеевна? У вас мама в какой больнице лежит?
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Мама? В двадцать пятой, на Васильевском.
Володя достает ручку, записывает.
ЛЯЛЯ. Но если он ничего не решил?
ПАША. Все равно «три» поставят.
ЛЯЛЯ. Даже если совсем-совсем ничего?
ПАША. Елена Сергеевна, объясните, как это делается. Вы в курсе.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Я, Паша, не знаю. Как комиссия. Я ведь одна ничего не решаю.
ПАША. Правильно. Ну, а комиссия решит поставить «три». Не портить же им из-за какого-то там Витьки Шевченки общую картину стопроцентной сдачи экзаменов.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Нет, нет, Паша, вы неправильно говорите. На усмотрение комиссии…
ВОЛОДЯ. Фамилию главного врача скажите, пожалуйста.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Кого? А-а… Лавров, кажется. Вам зачем?.. Да нет, Витя, не может быть, чтобы вы совсем ничего не написали. Даже самый отъявленный двоечник…
ВИТЯ (радостно). Так я и есть самый отъявленный! Только об этом никто не знал. Я успешно прикидывался. За десять-то лет чему только не научишься!
ПАША. Да ладно тебе, ты что, не видишь — Елена Сергеевна расстраивается? Тоже мне подарочек припас на день рождения. Поставят тебе тройку, сиди.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Ребята, вы как-то очень легкомысленно…
ПАША. Напротив. Мы очень серьезны.
ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Зачем вы настраиваете его на благополучный исход? Неудовлетворительная отметка, к сожалению, вовсе не исключена… Хотя я, конечно, постараюсь… все, что в моих силах…
ВИТЯ (Паше, тихо). Во цену набивает, мало ей рюмок!
ПАША. Мы, Елена Сергеевна, и не сомневаемся, что вы нам поможете, но я вот что хочу сказать…
ВИТЯ. Не обижайтесь, Елена Сергеевна, но у Пушкина по математике была единица. А все равно — гений!
ВОЛОДЯ. Да уж. В его время это как-то различали. Либо ты — Горчаков, и служи царю и отечеству, укрепляя государственную мощь, либо ты — Пущин, и служи отечеству, ее разрушая.
ВИТЯ. А у нас прямо какой-то Ренессанс! Физики обязаны знать лирику, и наоборот.
ПАША. Витя, помолчи! Ребята, дайте сказать! Елена Сергеевна, ведь как несправедливо. Мне, например, как будущему филологу, абсолютно не нужна пятерка по математике. Смешно! Я с восьмого класса занимаюсь Достоевским. Мои работы посылали на конкурс, у меня диплом есть, и теперь из-за какой-то математики, простите, Елена Сергеевна, я лишаюсь своего, быть может, единственного шанса.