Шприц Игорь
Шрифт:
НАДЯ. Денег не дам. Вымоешь лестницу — получишь, как договорились.
Уходит. Любанька пытается мыть пол. Безуспешно. Рухнула. Лежит. Входит Софья Львовна. Голова задрана вверх. Спотыкается о лежащую Любаньку.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Чем вы там занимаетесь, на полу, Люба?
ЛЮБАНЬКА. Творчеством.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Творчеством?!
ЛЮБАНЬКА. Да. Художественное мытье… полов.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Да вы третий день, извините за выражение, творите.
ЛЮБАНЬКА. А господь боженька землю шесть дней творил. Софья Львовна, у тебя лицо… европейское. Пожалей сиротинушку. Взаймы.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Нет у меня денег, Люба. А на водку тем более. Надо утончаться духом, голубушка. Не валяться надо, а ввысь стремиться, вот как я. (Еще выше задирает голову.) Туда. Мне кажется, Люба, что я скоро взлечу. Вот так бы взмахнула руками и полетела, и стала небесным странником. (Подпрыгивает, приземляется не очень удачно, наступив на Любанька.)
ЛЮБАНЬКА (вскрикивает). Ай! Слезьте с меня! Птичка вы наша райская.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА (подбегая к двери Нади. Звонит.) В небо, Любочка, в небо!
ЛЮБАНЬКА (попыталась сократить расстояние между землей и небом, но… сила притяжения…). Нет, я земная как утюг. (Рухнула.)
СОФЬЯ ЛЬВОВНА (вышедшей на звонок Наде). Извините, Надюша. Вы не дадите мне снотворных порошков?
НАДЯ. Порошки? Это что-то новое, Софья Львовна. У меня только таблетки.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Простите, Наденька, ну конечно, таблетки. Последнее время я все чаще и чаще вспоминаю детство. А в моем детстве были не таблетки, а порошки. И мама, бывало…
НАДЯ. Извините, Софья Львовна, вы потом мне расскажете. Мне сейчас очень некогда. Я вам порошки ваши, то есть таблетки сама занесу. Вам какие: послабее или сильнодействующие?
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Мне сверхсильнодействующие. С тройным эффектом. А лучше с четверным.
НАДЯ (подозрительно). Я надеюсь, Софья Львовна, вы на тот свет не собираетесь?
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Ну что вы, голубушка. Мне на этом так же хорошо, как на том. Просто последнее время я чрезвычайно чем-то возбуждена. Нервы, понимаете? Третьи сутки не сплю.
НАДЯ. Понимаю. Авитаминоз. Весенний симптом.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Дело не в этом, милочка. Это духовность. Мне все время какая-то музыка слышится.
НАДЯ. Какая музыка?
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Прекрасная. И сквозь эту музыку голоса тоненькие, красивые. И они поют: «Иди к нам! Иди к нам!»
НАДЯ. Кто-то вас к себе призывает?
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Да. Они. (Показывает на потолок.) Они.
НАДЯ (сочувственно). Да, поспать вам не мешает. Я занесу вам таблетки.
Надя исчезает в дверях. Софья Львовна направляется к своей двери. Спотыкается о Любаньку.
ЛЮБАНЬКА. Ай!
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Денег не дам. И встаньте дорогуша, вы же женщина. Что вы валяетесь как… эта… как падшая.
ЛЮБАНЬКА. А я падучая. Как звезда.
Софья Львовна уходит.
ЛЮБАНЬКА. Вот тебе и европейские лица. Один черт, что Европа, что Азия: денег никто не дает. Пока, говорят, не вымоешь. А как мыть, когда руки дрожат. Сначала надо выпить, потом вымыть. Чтоб деньги были на что выпить. Но сначала же надо выпить. А потом вымыть. А как же выпить? У меня проблема.
Двери лифта открываются, входит Семен Семеныч. В руках у него кипа газет. Стоя у своей двери, он перебирает их.
СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Вот сейчас мы и узнаем, чем живет страна. Вижу, вижу, она бурлит и пузырится, как деревенские щи. Но какие щи без красного перца? Вот мы его и подсыплем. Да так, что эти демократы рты пообжигают. Красный перец, это брат Люба, не шутка. Красный перец — это такая начинка, что рванет дай боже! Я, Люба, не террорист, но без взрывов мне скучно. Эх процессы! Горючая смесь! Перцовка!