Шприц Игорь
Шрифт:
НАДЯ. Ну и прекрасно, Софья Львовна, я рада за вас. А… поспать не хотите?
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Какой сон? Я вообще больше спать не буду. Я буду готовиться к их приходу.
НАДЯ. Я рада за вас.
Уходит к себе. Павел Андреевич наслаждается шампанским, вкусной едой и предстоящим походом в театр.
НАДЯ. Павлик, у Аллы случилось несчастье.
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ (насторожившись). Что за несчастье?
НАДЯ. Беда. Она попала… В общем, один хороший человек заснул в ее кровати. Нечаянно.
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ (хорошее настроение испарилось). Нечаянно заснул? Что за чушь? Как можно нечаянно заснуть в… Это мужчина?
НАДЯ. Была бы женщина, я бы к тебе не обращалась. Только ты не горячись.
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ. Как не горячиться! Мужчина в чужой кровати!
НАДЯ. Да ты-то здесь при чем? Кровать-то не твоя.
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ (поостыв). Не моя. Пусть не моя. А мне за мужской пол обидно. Это любовник?
НАДЯ. Ну и что? Ну, любовник. Что ты так кипятишься?
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ. Любовник? Любовник в постели моей… моей соседки! Моего соседа Юры. Да я обязан… обязан…
НАДЯ. Ты обязан помочь женщине в драматической ситуации. Это долг каждого порядочного человека. У нее есть муж и семью надо спасать. Потому что семья — навеки, а любовник — это только эпизод.
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ (теряя голову). Эпизод? Эпизод? Ты хочешь сказать, что я… (Осекся.) А я не понимаю, почему он в постели? Ему что, трудно оттуда выбраться?
НАДЯ. Было бы не трудно, выбрался бы без тебя.
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ. Не понимаю. Он что там — застрял? Ему там что-нибудь прищемило?
НАДЯ. Павел, не груби. Его надо вытащить и перенести к нам.
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ. Что-о?! Как ты сказала?! Перенести к нам? На руках? Может, еще самолет прикажете ему доставить? Эскалатор построить?
НАДЯ. Пойми: он спит мертвым сном.
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ. Ах да, я совсем забыл, что когда любовники спят, а мужья неожиданно и некстати приходят, то любовника нужно бережно, нежно, стараясь не потревожить, перенести на руках из одной постели в другую, еще не занятую этим любовником.
НАДЯ. Павлик, он наглотался снотворных таблеток и заснул. Его пушками не разбудишь. Пусть у нас поспит. Проснется и уйдет. Делов-то!
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ. Ну, Алла Сергеевна, ну, тихоня. Таблеток наглотался! Он еще и наркоман. Ну, Алла! Не ожидал! Не ожидал! (Бьет в ярости по десертному столу ногой.)
НАДЯ. Правильно! Круши все в доме. Сломал стол.
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ (видя откатившееся колесо). И вправду сломал. Ну Алла Сергеевна.
НАДЯ. Так ты согласен? Я скажу, что можно?
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ. Но-но-но! Никаких любовников в моем доме!
НАДЯ. Ну, это уже насилие.
Звонок в дверь. Надя открывает. Вбегает возбужденный Семен Семеныч.
СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Война, товарищи дорогие! Дамы, извините за выражение, и господа, война!
НАДЯ. Какая война, Сим-Сим?
СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Только что по радио объявили.
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ. Опять? Что, снова Чечня?
СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Нет, с этой… на букву М.
НАДЯ. С мафией?
СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Нет, с этой… забыл, матушка родимая…
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ. Молдавия?
СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Да нет же. Москва. Вот!
НАДЯ. Да кто на кого?
СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. Мы — на них! Поход на Москву. Не слышали? Начался. Великий поход. (Тычет пальцем в Павла Андреевича.) Ты записался добровольцем?
ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ. Я нет. Я невоеннообязанный.
СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. В черный список. Всех, кто не пошел в поход — в черный список.
НАДЯ. Да это же всю страну надо в черный список. Какой список будет?
СЕМЕН СЕМЕНЫЧ. У большевиков бумаги хватит!