Шприц Игорь
Шрифт:
ЛАПИН. Что это за привилегии такие? Улучшенная резина?
ГАРКУША. В них гавкать можно, а в наших только хвостом вилять.
ИВАНОВ (примеряет). Он мне не лезет совершенно, что же делать?
ДОРОДНЫХ. Надо смазать лицо кремом, у меня есть, тогда войдет как по маслу. Какая у вас крупная голова, прямо греческий профиль.
ЗЕНИН. Министерская у вас голова, Юрий Витальевич, тут без спецзаказа не обойтись.
ИВАНОВ. Так что мне делать?
ГАРКУША. Примерьте вот это. (Подает лошадиный.) Как влитой. Прошу выдать наградные за спасение командира.
ДОРОДНЫХ. Вы вылитый кентавр, Юрий Витальевич, древнегреческий!
ЛАПИН (тихо). Только наоборот — выше пояса жеребец.
ДОРОДНЫХ. Так даже удобнее.
ЗЕНИН. Протираем противогазы спиртом и одеваем на головы.
Все протирают противогазы.
ГАРКУША. Учитесь, братцы, экономии материала. (Наливает спирт в стаканчик и, выдыхая пары, протирает резину.)
ЗЕНИН. Отлично — пять секунд, хорошо — шесть, плохо — семь. Внимание, начали!
Все напяливают противогазы. Иванов издает довольное ржание. Строят друг другу рожи, мычат что-то невнятное. Толя и Маша стоят, взявшись за руки, и смотрят друг на друга. Резкие всхлипы и стоны — у Дородных закрыт клапан коробки и она не может дышать. Гаркуша бросается к ней, начинает шарить по поясу в поисках коробки, открывает клапан и получает по резиновой «морде» две оплеухе. Показывает ей руками, что спас ей жизнь и требует вознаграждения. В это время по нарастающей звучит сирена воздушной тревоги и начинает мигать красное табло «Воздушная тревога». Все застывают и смотрят на табло. Начинают снимать противогазы по мере вступления в разговор.
ЛАПИН. Э-э, мы так не договаривались. Что это?
ЗЕНИН. Все в порядке — поступила вводная команда, а мы уже сидим в безопасности. Еще раз одели противогазы — не все уложились в норматив.
ГАРКУША. Иди ты в задницу со своими нормативами! Откуда взялась эта команда?!
ДОРОДНЫХ. Да уж! Кто ее дал? Может, кто напал, а мы тут забавляемся. Тут надо в магазин бежать и срочно, без всякой спешки делать запасы.
ЗЕНИН. Прекратить панику! Я компетентно заявляю — все убежища страны связаны единой цепью оповещения! Компетентные органы постоянно проверяют нашу бдительность и следят за всеми. А паникеров в войну расстреливали! Скажи спасибо, Кира, что сейчас не война.
ДОРОДНЫХ. Большое спасибо тебе, Жорес Филимонович, что сейчас не война. (Кланяется Зенину.)
ЛАПИН. Спасибо партии родной за то, что завтра выходной.
ГАРКУША. Это дело надо отметить — еще не грянуло, а мы уже перекрестились!
ЗЕНИН. Разговорчики! Приготовились!
Голос Дубоуса из репродуктора останавливает всякое движение: «Средства воздушно-космической разведки и обком партии доводят до сведения, что через тридцать секунд по московскому времени произойдет ядерный взрыв предположительно мощностью тысяча тонн в тротиловом эквиваленте. Всем занять устойчивое положение, отойти от окон и других падающих предметов, закрыть глаза и открыть рот. Обесточить все горючие материалы. Приготовить носилки и первую медицинскую помощь. Начинаю отсчет: десять, девять, семь, нет — восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, зироу!» Вся машинерия, запущенная Дубоусом, срабатывает, точно имитируя ядерный взрыв с ударом, звуками, осыпанием мела с потолка. Свет гаснет и загорается более тусклый аварийный. Дамы, закрывшие глаза и открывшие рот, начинают вопить. Толя хватает Машу, Иванов — Дородных, Ребезова отталкивает подскочившего к ней Зенина.
ДОРОДНЫХ. Не прикасайтесь ко мне! Прекратите вопить, вы, истерички!
ЛАПИН (кружась по убежищу). Что же это?! Что же это?! (И т. д.)
ДОРОДНЫХ (падает на колени и крестится на барельеф Ленина). Господи, милосердный, отец наш всевышний, спаси и пронеси! Не карай нас за грехи наши тяжкие! Пожалей детей своих неразумных! (Кладет поклоны.)
ИВАНОВ (спрашивает у всех по очереди). Что же нам теперь делать?! Что же нам теперь?! (И т. д.)
Гаркуша у стола наливает и выпивает спирт в лихорадочном темпе, Толик и Маша стоят застывшие в объятьях. Зенин марширует по ограниченному квадрату, все время поворачивая направо. Ребезова смотрит на всех, затем присоединяется к Дородных, крестится и кладет поклоны Ленину.
ЗЕНИН (продолжая маршировать). Перестаньте унижаться перед богом! Его же нет!
ЛАПИН (идя рядом с Зениным и крича ему в ухо). Не мешайте людям делать, что они хотят!! Вы довели нас до этого! Получили свое! Радуйтесь теперь, радуйтесь!! Все кончено! Все кончено!
У Лапина истерика, он хохочет. Гаркуша прерывает его истерику двумя хорошими оплеухами.
ГАРКУША. Что кончено, Боря?!
ЛАПИН. Все, Ваня, все! (Рыдает на плече Гаркуши.) Хорошо, что дети у мамочки!
ИВАНОВ. А где ваша мамочка, что она делает?
ЛАПИН (сквозь слезы). Мамочка моя на даче.
ГАРКУША. А ты — кончено. Дача-то осталась!